У нее была щербинка между передними зубами и самая светлая кожа, какую ему приходилось видеть. Она умела краснеть по команде – отменный фокус – и такую жизнь вела с детства. Еще до того, как перебралась на Тихо и занялась этим легально. Детство Амоса, прошедшее в нелегальных притонах, позволяло ему легко находить тему для разговора до и после, и девушка не ждала от него блевотно-душеспасительных «ты достойна лучшего». И знала, что он не назовет ее шлюхой и не станет от смущения насильничать, как бывало с иными клиентами. Он любил, кончив, потрындеть с ней, а ее легкий храп обычно не мешал ему отрубиться.
Но сейчас ему не храп мешал уснуть. Амос знал, что ему мешает.
Он встал тихо, чтобы не разбудить девушку. С ней он расплатился, комнату снял на всю ночь, а денег за неиспользованное время заведение все равно не вернет, так что пусть отдыхает дальше сама. Собрав одежду, он выскользнул за дверь и закончил одеваться в коридоре. Когда натягивал комбинезон, проходивший мимо клиент встретился с ним глазами и коротко кивнул. Амос улыбнулся с обычным дружелюбием и посторонился, а потом застегнул молнию и направился к докам.
«Роси» на Тихо проводил времени больше, чем в любом другом порту, – здесь его обычно собирали по кусочкам после очередного «что-то пошло не так». Тихо не была домом – домом был только «Роси», – но Амос так ее изучил, что мог ощутить перемены. Перемены в том, как переговаривались люди в коридорах. В картинках новостей. Он уже повидал такие перемены, от которых хода назад нет. Так изменилась Земля. А теперь и Тихо. Как будто большая медлительная волна, накрывшая избитую камнями Землю, захлестывала теперь все места, где обитали люди.
Амоса на Тихо тоже знали в лицо. Не так, как Холдена – тому было не войти в комнату, чтобы на него не принялись глазеть, тыкать пальцами и перешептываться. Амос предчувствовал, что со временем это станет проблемой, но не знал, как ее исправить. Он даже не был пока уверен, чего опасается.
Вернувшись на корабль, он спустился в мастерские, на свое рабочее место. «Роси» сказал ему, что Холден сейчас на камбузе с Бабой-Бобби, Наоми в койке, а Персик работает – заменяет тот клапан, о котором они говорили. Он сделал отметку в своем расписании – перепроверить, когда она закончит, хоть и не сомневался, что девушка справится. Персик оказалась очень неплохой работницей. Толковая и целеустремленная, она, кажется, действительно любила чинить и налаживать и никогда не ворчала на трудности корабельной жизни. «Все дело в точке зрения», – рассуждал Амос. Самый паршивый корабль лучше лучшей камеры в яме хотя бы уж потому, что ты его сам выбрал.
Он влез в свое кресло, вывел на экран технические рапорты и прокрутил то, что успел просмотреть раньше.
Не то чтобы он ожидал найти что-то новое. Просто хотел проверить свою реакцию, когда доберется до странного. Добрался и некоторое время рассматривал данные. Выпущенные Бобби торпеды. Их траектории. Сводка ошибок. Да, реакция осталась прежней: его это гложет.
Амос закрыл рабочий пост.
– Хэй! – окликнула его Персик, заходя со стороны машинного с баллоном изолирующего полимера на плече.
– Хэй, – отозвался он. – Как дело, идет?
Она так и осталась тощей. Тонула в стандартном костюме минимального размера. Пришлось подправить программу, убеждая «Роси», что летающий на нем может быть таким легким. Но здоровья у нее от работы прибавилось – на вид.
Она открыла шкаф прикосновением большого пальца, уложила на место баллон и упала на свое место.
– Клапаны я заменила, но мне еще не нравится внутренняя дверь в грузовой шлюз. Ошибки не показывает, а с питанием нечисто.
– И вправду грязь или в пределах допуска, а тебя просто бесит, что не чисто?
– Второе. – Персик ухмыльнулась, но улыбка ее сразу погасла. – Ты в порядке?
– Что за вопрос? – улыбнулся он.
– Вижу, что не в порядке, – объяснила она.
Амос выгнулся назад, потянул шею. Ему бы и хотелось рассказать ей о торпедах, однако он не мог себе представить, чтобы так поступил Холден. А это дело было по части Холдена, так что он только плечами пожал.
