(Пиратский король и Рут уходят. Входит Мейбел.)
МЕЙБЕЛ:
Готово все, и ждет тебя отряд твой.
Но Фредерик — в слезах. Не может быть,
Что ты своей пренебрегаешь клятвой.
ФРЕДЕРИК:
Нет, Мейбел, нет! Ужасное открытье
Тебе обязан сразу изложить я.
Я отдан был пиратам в обученье,
Пока наступит двадцать первый день рожденья.
МЕЙБЕЛ:
ФРЕДЕРИК:
Но парадокс случился,
Что в високосном я году родился,
И этот день рождения настанет
Лишь через восемьдесят лет, не ране.
МЕЙБЕЛ:
О, Боже! Ты мне разрываешь душу!
ФРЕДЕРИК:
МЕЙБЕЛ:
МЕЙБЕЛ:
Стой, милый, стой!
Подобный договор —
Совсем не твой позор.
Все это — сущий вздор!
Стой, милый, стой!
ФРЕДЕРИК:
Нет, Мейбел, нет!
В моей душе разброд.
Но долг меня зовет:
Пора идти вперед.
Вот мой ответ.
МЕЙБЕЛ:
ФРЕДЕРИК:
МЕЙБЕЛ:
ФРЕДЕРИК:
Но договор
Меня зовет
Идти вперед.
Вот мой ответ.
МЕЙБЕЛ:
Оставишь ли меня
Ты в эту ночь страдать,
Чтоб мне к восходу дня
Тебя не увидать?
Природа мне поет
Коротенький куплет:
Ты — вечный мой оплот,
Одной мне жизни нет.
Фаль-ля-ля-ля, фаль-ля-ля-ля!
ФРЕДЕРИК:
О, мне ли здесь тебя
Оставить в эту ночь?
Но я уйду, скорбя,
Уйду отсюда прочь.
Природа мне поет
Коротенький куплет:
Я двигаюсь вперед,
Альтернативы нет.
Фаль-ля-ля-ля, фаль-ля-ля-ля!
Но в девятьсот сороковом году,
Клянусь тебе, я вновь к тебе приду.
МЕЙБЕЛ:
ФРЕДЕРИК:
Так ждать меня священный дай обет!
МЕЙБЕЛ:
Вот мой ответ:
Да, я тебя дождусь! Я в том клянусь!
(Затем они поют одновременно.)
ФРЕДЕРИК:
Мы воспротивимся судьбе.
И пусть она кипит от злости,
Но буду я верен я тебе
И до венца — и даже после.
МЕЙБЕЛ:
Мы воспротивимся судьбе.
И пусть она кипит от злости,
Но буду я верна тебе
И до венца — и даже после.
(Входят полисмены, марширующие шеренгой.)
ПОЛИСМЕНЫ:
Мы и телом и душой — тарантара, тарантара!
Осторожно примем бой — тарантара!
Примем мы отважный вид — тарантара, тарантара!
Нас опасность не страшит — тарантара!
Но когда она близка — тарантара, тарантара!
Будем ждать ее пока — тарантара!
В сумраке ночном
Страх нам незнаком — тарантара, тарантара!
МЕЙБЕЛ: Сержант, приблизьтесь! Молодой Фредерик должен был вести вас по пути гибели и славы.
ПОЛИСМЕНЫ (хором): Не очень приятно это слышать.
МЕЙБЕЛ: Неважно; так он не поведет вас, потому что он снова примкнул к своим бывшим сообщникам.
ПОЛИСМЕНЫ: Он поступил постыдно.
МЕЙБЕЛ: Вы не правы; вы ничего об этом не знаете. Он поступил благородно.
ПОЛИСМЕНЫ: Он поступил благородно.
МЕЙБЕЛ: Как я ни любила его раньше, он стал мне еще дороже, когда героически пожертвовал мною ради своего чувства долга, поскольку он — раб своего долга. Он выполнил свой долг. Я выполню свой. Идите и выполняйте ваш.
СЕРЖАНТ: Я ничего не понимаю.
ПОЛИСМЕНЫ: Мы тем более ничего не понимаем.
СЕРЖАНТ: Но, поскольку он поступил так из чувства долга...
ПОЛИСМЕНЫ: Это все меняет. Тем не менее, мы все-таки ничего не понимаем.
СЕРЖАНТ: Неважно; наши цели ясны, задачи определены: за работу! Мы должны захватить этих пиратов без него. Хотя нам ужасно тяжело выступать против наших братьев-людей, которые пошли по неверному пути, и лишить их свободы, которая дорога всем нам, но мы должны были об этом подумать до того, как мы пошли служить в полицию.
ПОЛИСМЕНЫ: Должны были!
СЕРЖАНТ: Сейчас уже слишком поздно об этом думать.
ПОЛИСМЕНЫ: Да, поздно. Теперь — вперед, заре навстречу.
СЕРЖАНТ:
В час, когда злодей не занят преступленьем
Или не готовит свой преступный план,
Он способен к безмятежным наслажденьям
Точно так же, как честнейший из граждан.
Тут-то мы его сажаем без стесненья,
Чем семье его мы причиняем зло.
Если все это принять в соображенье,
Полисменом быть ужасно тяжело.
ПОЛИСМЕНЫ:
Мы по долгу причиняем людям зло:
Полисменом быть ужасно тяжело.
СЕРЖАНТ:
В час, когда головорез не убивает
И насильник не насилует девиц,
Он, быть может, завороженно внимает,
Как в дубраве раздаются трели птиц;
Тихий благовест несется в отдаленье,
И в душе его становится светло.
Если все это принять в соображенье.
Полисменом быть ужасно тяжело.
ПОЛИСМЕНЫ:
Мы по долгу причиняем людям зло:
Полисменом быть ужасно тяжело.
