Президент местного футбольного клуба уклонился от прямого ответа, прикрывшись казенной фразой. Но взгляд его свидетельствовал, что вопрос попал в цель.
— Свежая кровь может способствовать победам и оказаться единственным средством, чтобы привлечь спонсоров и публику и таким образом выправить положение.
Рошан попробовал преодолеть его сопротивление.
— Это относится к Вильгранду?
Спортивный деятель отважно улыбнулся, но дрожание века выдало его замешательство.
— Не стану отрицать, что ситуация бывает подчас деликатной, но мы полны решимости обеспечить финансовое равновесие клуба.
Депутат-мэр пришел ему на помощь.
— Впрочем, даже если бы возникли какие-то временные небольшие трудности, муниципальный совет единодушно поддержал бы свою команду-победительницу.
«Ты дал пас, я принял». Рошан с понимающим видом дружески спросил:
— А если бы речь шла о больших трудностях?
Веко Малитрана дергалось. Жомгард решил прекратить беседу.
— Об этом речь сегодня не идет.
Он повернулся к своему спутнику и иронически заметил:
— В противном случае, я полагаю, мне первому стало бы об этом известно. Не так ли, месье президент?
Малитран проглотил слюну.
— Разве может быть иначе, месье мэр?
И он обронил фразу, которая могла прозвучать весьма двусмысленно в определенной обстановке. Особенно если учесть, что Франсуа записал ее на карманный магнитофон.
— Мы всегда объединяли наши усилия.
Еще несколько минут назад Вильгранд был покинутым жителями городом. Непосвященным он мог показаться таким же загадочным, как древнее поселение народа майя.
Даже ни одной кошки не было видно на обычно оживленном бульваре Бюжо. (Здесь, под платанами, обычно играли в шары. «Лас-Вегас-на-шарах» называли это место в народе, преувеличивая несколько размер тайных ставок. Собаки выгуливали тут своих хозяев, молодые люди с «уокмэнами» на шеях назначали встречи, а пожилые перебрасывались картами.) Официант пивной «Эсперанс» весь вечер переминался с ноги на ногу на пороге пустой террасы напротив своего коллеги из кафе «Репюблик», белая куртка которого, подкрашенная отблеском неоновой вывески, мерцала голубым цветом. Оба пытались угадать результаты игры, прислушиваясь к шуму, доносившемуся с той стороны города, где, словно полярное сияние, отсвечивали в ночном небе мощные прожектора над стадионом.
Внезапно в пустынные улицы хлынула толпа.
Вереница машин с горящими фарами, ревя клаксонами, вырвалась на шоссе, запруживая прилегающие переулки. Оглушительный шум и грохот будили всех, кто имел неосторожность уснуть.
— Вильгранд сильнее всех… О-о-о… Вильгранд прекрасней всех…
Кое-где звучали уже пьяные голоса. Многие охрипли, надсаживаясь еще на трибунах, чтобы поддержать свою команду. Ликующе ревела труба. Взрывались петарды. Водитель какой-то «альфа-ромео», убежденный, что в день победы позволена любая вольность, принялся выписывать замысловатые фигуры на тротуаре среди платанов и пеших горожан, которые с пересохшими глотками устремились к двум большим кафе.
Скоро здесь не осталось ни одного свободного места.
Официанты, счастливые от того, что вновь оказались среди народа, лавировали между столиками с подносами, уставленными кружками пенистого пива и стаканами розового вина, стремясь уловить каждое слово из той оды во славу спорта и футбола, в которую каждый по очереди стремится добавить свои краски.
— А пенальти… Настоящий шедевр! Какой он сделал финт, этот хрен!
— Да… Но если бы Лафана не выдал пас… Как на блюдечке… Этот тип прорвался, словно шпага…
— А Эдинсон… Ты забыл про Эдинсона… Провел мяч почти через все поле… Это не каждый сможет.
— Гарсон, на всех!.. За здоровье наших ребят…
Гордый и торжествующий Костарда заказывает выпивку для всех окружающих его болельщиков. Так повелось с начала чемпионата: в конце победной недели это час его славы.
— Я вам скажу, что в нападении мы лучше всех.
Кто станет возражать? Человек он вспыльчивый, да и некоторые его приверженцы легко пускают в ход кулаки. Стоит завести речь о Марселе, этом постоянном сопернике (и не только в области спорта), как он вспыхивает от гнева, словно солома.
