Камеры и магнитофоны работали без перерыва. Корреспондент «Фигаро» сразу же ухватился за представившуюся возможность задать новый вопрос.
— Месье президент, не хотите ли вы сказать, что Виктор Пере «покончил с собой» так, как в прошлом Ставиский или Фигон во время дела Бен-Барки?[16]
Зал вдруг превратился в птичий базар. Одни недоверчиво посмеивались и пожимали плечами. Другие говорили, что нет дыма без огня. Все было так, словно тот трагический эпизод, который произошел во время матча с командой Сошо на автомобильной стоянке стадиона, вдали от людских глаз, оставил в воздухе неосязаемый призрачный след, что-то вроде шекспировского проклятия, изреченного духом убитого, который остался витать над Вильграндом. Руководитель клуба обменялся с Франсуа взглядом, в котором можно было прочитать то же сомнение. Но, хотя вопрос был довольно бесцеремонным, руководитель клуба спокойно ответил, ухватившись за официальную версию.
— Я могу лишь сослаться на заключение полиции, которая пришла к выводу, что речь идет о самоубийстве.
Один из корреспондентов решил перейти к другой теме.
— Вы получили обещание муниципалитета увеличить субсидию клубу или хотя бы гарантировать новые займы в банке?
В этой сфере Малитран, которого обстреливали со всех сторон, чувствовал себя увереннее.
— Город получает немалые экономические выгоды, имея футбольную команду высокого уровня. И, хотя еще нет формальных обязательств, я полагаю, что будет удивительно, если городские власти откажутся предпринять дополнительные усилия в момент временных трудностей.
Корреспондент «Либерасьон» не упустил случая развить эту тему.
— Было бы неплохо, если бы наш мэр-депутат, который обычно не пропускает ни одного приема, поприсутствовал здесь, чтобы подтвердить ваши слова. В противном случае придется заявить о прекращении платежей… Если только не упадет манна небесная… Он мог бы также опровергнуть слухи о глубоких разногласиях между вами.
Хозяин Луветьера пожал плечами.
— Луи Жомгард присутствует, очевидно, на другой встрече, которую нельзя было отложить. Что касается различных кулуарных разговоров, то, как говорится, собаки лают, а караван идет.
Франсуа решил вмешаться.
— Кое-кто может считать вас ответственным за плохое состояние дел в клубе. В этой связи намерены ли вы подать в отставку?
В зале наступила тишина. Малитран глубоко вздохнул.
— Ни в коем случае. Это все, господа.
Он направился к выходу, открыв наконец Ла Мориньера, который поднялся со своего стула.
— Я хотел бы добавить кое-что к сказанному…
Те, кто поднялся, собираясь уйти, замерли на своих местах. Президент клуба уже в дверях обернулся. Было видно, как он колеблется между желанием узнать, что скажет человек, который до сих пор был лишь проводником решений руководящего комитета, и стремлением продемонстрировать его малозначительную роль. Ла Мориньер, словно передразнивая его, чуть расставил ноги, сунув руки в карманы костюма из ткани с едва заметной полоской. Но низкий рост делал смешным его стремление придать себе внушительный вид.
— Я могу уже сейчас утверждать, что город откажется покрыть дефицит нашей спортивной ассоциации. Наши сограждане не захотят платить дополнительные местные налоги…
Пьер Малитран решил покинуть пресс-конференцию. За ним никто не последовал. Другие руководители клуба будто приросли к своим стульям. Что касается журналистов, то они навострили уши, повернувшись к человеку, сменившему Малитрана у черной доски.
— …Как только что отметил один из ваших коллег, клуб может теперь рассчитывать лишь на чудо, чтобы избежать банкротства, которое автоматически приведет к переходу его во вторую лигу…
Микрофоны снова были выставлены вперед. Сигнал «конец», прозвучавший в группах телевизионщиков, опять сменило слово «мотор». Ла Мориньер наслаждался произведенным эффектом.
— …Это была бы плохая награда игрокам, открывшим для нас путь на международную арену, и тем тысячам — что я говорю, — десяткам тысяч неизвестных скромных людей, которые их верно поддерживали, ободряли, приветствовали на каждом матче, зачастую после изнурительных поездок на автобусах через всю Францию… Я вижу здесь, позади вас, нашего друга Костарду, председателя клуба болельщиков, которому следовало бы сидеть в первом ряду…
