Бывало, что авторы под тем или иным предлогом и отказывали Павленкову на его предложение поучаствовать в написании биографий. Так случилось, к примеру, с известным историком литературы, шекспироведом Н. И. Стороженко. 23 марта 1896 года он писал Флорентию Федоровичу: «Прежде всего, позвольте Вас поблагодарить за лестное для меня предложение написать для русской публики биографию моего любимого писателя. В другое время я охотно взялся бы за это дело, но теперь, вследствие недавней потери жены, я нахожусь в таком состоянии, что не могу сосредоточиться и систематически работать. Если мое мнение имеет значение в Ваших глазах, то я советовал бы Вам обратиться к одному из моих учеников Иванову (автору книги о Тургеневе), который любит Шекспира, много им занимался… и сделает предлагаемую Вами работу и скорее и хорошо, а я, со своей стороны, окажу ему содействие и советом и книгами».
Из переписки современников видно, что павленковская библиотека завладела умами многих представителей русской интеллигенции, вызвала живой интерес общественности. На страницах «Русской мысли» как особое достоинство павленковских биографий отмечалось то, что почти в каждой книге светится бодрая и гуманная мысль, содержится горячий призыв к знанию, общественно полезному труду. Серия становилась значительным культурным явлением, о котором говорили, спорили. Художник И. Е. Репин в письме к А. В. Жиркевичу от 6 декабря 1892 года писал, что он увлекся биографией Аристотеля в издании Павленкова. О своей заинтересованности биографией Будды сообщал писатель Н. С. Лесков: «Павленков на днях выпустил в свет маленькую книжечку под заглавием “Сакиа-Муни” (Будда). Здесь нечто для меня новое и любопытное, и очень удобное для поэтических репродукций». Поэт и философ В. С. Соловьев в письме М. М. Стасюлевичу от июля 1895 года замечает: «Я думаю, что в моем предстоящем некрологе, а также в посвященной мне книжке биографической библиотеки Павленкова будет, между прочим, сказано: “Лучшие зрелые годы этого замечательного человека протекали под гостеприимною сенью казарм кадрового батальона лейб-гвардии резервного пехотного полка, а также в прохладном и тихом приюте Царскосельской железной дороги”. Вы, может быть, сомневаетесь, что я попаду в биографическую библиотеку Павленкова между Катковым и Магометом? Я тоже не совсем в этом уверен, а потому и прилагаю все старания, чтобы сего достигнуть». Даже если автор письма и иронизирует в данном случае, то о библиотеке он говорит как уже о состоявшемся явлении.
Из сохранившихся писем Е. А. Соловьева Флорентию Федоровичу вырисовывается картина тех реальных преград, которые вставали перед авторами и издателем при выпуске книг биографической серии. Уже в письме от 25 декабря 1890 года Соловьев с горечью замечал: «Журналистика бессовестно замалчивает биографическую библиотеку». Нужно сказать, что эта проблема очень тревожила и Павленкова. Он аккуратно рассылал новинки по редакциям, а также в адрес тех литературных критиков, которые помешали о них отзывы в журналах. Так, И. Н. Потапенко в письме из Москвы от 4 октября 1893 года ставил в известность Ф. Ф. Павленкова: «2 книги (Щепкин и Грозный) получил и отдал в редакцию. Я приложил к ним отзывы своего собственного создания, но, не навязывая их, психологично сказал, что написал их на тот случай, что у редакции не будет времени написать свои. Отзывы будут помешены на днях». Речь шла о «Русских ведомостях», ибо далее в письме говорилось: «Вчера шумно праздновали юбилей “Русских ведомостей”».
Результаты предпринимаемых усилий радовали далеко не всегда. Почти что все свои издания Павленков тотчас же по выходе их из печати направлял в редакцию «Русской мысли». Это было правило, которого он придерживался неукоснительно. Однако библиографический листок журнала лишь изредка помешал отзывы на те или иные книги. Флорентий Федорович длительное время терпеливо ожидал, но перемен к лучшему не наблюдалось. Непонятное молчание прессы по поводу серии «Жизнь замечательных людей» затягивалось. Книги выходят, а их словно не замечают.
