Гарри вздрогнул, когда дверь комнаты хлопнула. Гермиона ушла. Но ему не стало легче. В висках стучала кровь, щеки и лоб пылали. Руки судорожно подрагивали. Гарри сполз по стене на пол и закрыл глаза, пытаясь успокоиться. Он не выходил так из себя со школьных лет. С тех пор, как погиб Сириус.
— Папа…
Гарри поднял голову — в дверях стоял заспанный Альбус, без очков, с немного растерянным выражением на лице.
— Прости, я разбудил тебя, сынок? — Гарри протянул к мальчику руки, и тот тут же уселся рядом с ним на полу.
— Тебе грустно, да? — Альбус положил ладошку на руку отца. — Я знаю, что тебе грустно из-за того, что с нами нет мамы.
— Ничего, Ал, все наладится, — успокоил Гарри, скорее себя, чем сына. — Все будет хорошо.
Альбус кивнул:
— Знаешь, вчера во сне мы с дедушкой ощипывали феникса…
— Прости? — не понял Гарри.
— Ну, феникса, птичку такую. Он сидел на жердочке. Мы решили — кому достанется последнее перышко, тот и съест леденец… У нас был один лимонный леденец на двоих.
— Но, Ал, фениксу же было больно!
— Нет, папа, что ты! Дедушка сказал, что из перышек можно сделать много волшебных палочек, а феникс потом отрастит другие…
— Ну, и кому же в итоге достался леденец?
— Мне. И тогда дедушка взял палочку и поделил леденец пополам. Он всегда так делает, когда проигрывает…
Гарри улыбнулся. Кто-то не меняется и после смерти.
Пустынные коридоры. Тишина. Таким Хогвартс нравился ему больше. Ночь. Лишь несколько шорохов. Лязг доспехов. Шуршание крыльев. Стук ветра о стекла.
Он миновал лестницу. Коридор. Почти нигде нет света. Спящая горгулья.
— Брайан.
Его голос тоже шелестит. Не нарушает тишины. Горгулья сонно морщится. Но поворачивается.
Тео ступил на винтовую лестницу. Напряжение. Вот все, что он чувствует. Лишь напряжение.
Странно. МакГонагалл легко согласилась назвать пароль. Знала? Догадывалась о причине? Тео не мог утверждать точно. Ее разум был хорошо прикрыт. Знала, кто он. И что может. Но пароль сказала. Будто дала разрешение.
Тео толкнул дверь. Кабинет пуст и в то же время полон. Множество лиц. Множество красок. Множество мелочей. Рябило в глазах. Тео любил строгую пустоту. Ограниченную необходимость в мелочах. Здесь же всего было много.
Всего пара шагов. Множество глаз следит за ним. Глаз много. Но мыслей нет. В кабинете нет никаких мыслей. Есть глаза. Есть движение. Но мыслей нет. Все неживое. Нарисованное.
Горят свечи. Пламя подрагивает. Мелькают лица. Рамы.
Тео сразу увидел его. Портрет в упор смотрел на Тео.
— Ах, я знал, что мы скоро с вами снова встретимся, целитель Манчилли, — голос знакомый. Веселый. Хитрый. Альбус Дамблдор.
— Не так уж и скоро, — Тео обогнул стол. Перевел взгляд с Дамблдора на портрет отца. Северус Снейп. У портретов нет мыслей. Осязаемых мыслей. Но есть отголоски чувств.
На желтоватом лице — отголосок настороженности. Неверия. Еще чего-то.
— Ну, для тех, кто уже мертв, пара лет — не срок, мой юный друг, — хихикнул Дамблдор, делая шаг в портрет Снейпа. — Северус, позвольте вам представить Теодика Манчилли… Очень талантливый целитель. С поразительно развитыми способностями. К легилименции.
— Я стал твоей очередной ошибкой. Единственной, о которой ты не жалел. И раз я жив — значит, ты все сделал правильно, — голос Тео не дрогнул. Прямой взгляд в ответ на прямой взгляд.
Узнавание? Понимание. Отголосок чувств на лице Северуса Снейпа. Отец.
— Ты должен был учиться в Хогвартсе, — Теодик впервые услышал голос отца. Не из воспоминаний. Не приглушенный временем. — Я был уверен, что ты мертв.
— А я был уверен, что ты мертв. Мне повезло меньше.
Дамблдор молчит. Ждет. Хитрый старик.
— Как ты узнал, где искать меня? — отец. Именно такой. Такой, как в воспоминаниях. Никаких эмоций. Отец?
Тео перевел взгляд. Дамблдор усмехается в бороду.
— Директор, вы знали о нем? — Снейп поворачивается к Дамблдору. Конечно, знал.
Тео ходил мимо его портрета. Именно мимо. Он никогда не интересовался портретами. У них не было мыслей. Ощутимых мыслей. Но портрет Дамблдора следил за ним. Все года в Академии. И однажды заговорил. Всего пара фраз. «Вы никогда не были в Англии? Зря. Там бы вы нашли много интересного. То, о чем давно мечтаете». Вот и все. Это было два года назад. Когда Тео преподавал в Академии.
