И пусть замолчит голос совести, твердящий, что он был неправ.
Какая разница, в чем неправ?! Прав в самом главном — это сестра! Маленькая сестренка, которая так любит животных, спит в пижаме с саламандрами и видит во сне рыцаря в маске! Рыцаря, как же! Вот тебе и вещий сон…
В потайную комнату за гобеленом, где Джеймс сидел не меньше часа, злясь на весь мир, а в частности — на Малфоя, вошла Ксения. Она молча присела рядом с гриффиндорцем на корточки и достала палочку.
— Где болит?
Джеймс не ответил, но она сама взяла его руку, потом другую и стала шептать заклинания. Тепло, исходящее из кончика ее палочки, стирало боль и ноющее покалывание. Ксения положила ладонь ему на грудь, Джеймс чуть не охнул. Снова тепло, снова боль уходила, оставляя в теле лишь слабые отголоски утренней дуэли.
— Тебе не холодно сидеть на полу? — спросила она.
Джеймс покачал головой. Ему действительно было не холодно, потому что он сидел на своей мантии, но в темноте глухого помещения ее под ним не было видно. Но вот Ксении сесть подобным образом он не позволил. Просто вытянул до этого согнутые в коленях ноги и усадил ее на них. Она поправила юбку и лишь потом заговорила о том, ради чего, видимо, и пришла:
— Неужели ты, правда, веришь, что Скорпиус мог так поступить с тобой?
Гриффиндорец промолчал, отвернувшись.
— Джеймс, он же твой друг…
— Ксения…
— Что?
— Прекрати, — попросил юноша.
— Ладно, не хочешь со мной разговаривать, и не надо, — она порывалась встать, но он не дал, положив руки ей на плечи и чуть придавив.
— Давай поговорим. О чем угодно, но только не о Малфое.
Она кивнула и зашла с другой стороны:
— С какого перепугу ты решил, что Лили переспала с кем-то, тем более с Малфоем?
— Ксения… — простонал Джеймс, наконец, посмотрев на нее. Она насмешливо улыбалась.
— Почему ты так решил, ответь.
Гриффиндорец молчал, упорно не желая это обсуждать. Потому что если начать сейчас говорить об этом, то разум тут же подскажет ответ: он погорячился и действовал только на глупых эмоциях. Джеймс упорно это отрицал даже перед самим собой.
— Хорошо. Скажи мне: какой ты увидел сегодня утром свою сестру? Ну, что необычного было на ее лице? В ней самой?
Джеймс промолчал, а потом все-таки решил ответить, глядя в упор на сидящую у него на коленях девушку:
— Она была усталой. Утомленной. Рассеянной. Будто не спала всю ночь.
— Ну, и с чего же ты решил, что это свидетельствует о том, что твоя сестра была с парнем, в самом переносном смысле этого выражения? — усмехнулась слизеринка, протянув руку и запуская пальцы в его немного спутанные волосы.
— Я же тебе сказал…
— Джеймс Поттер, — мягко произнесла она, — ночь можно не спать не только из-за того, что ты занимаешься любовью! И тебе это хорошо известно! Она всего лишь не спала всю ночь. И все!
— Что «все»? — он отвлекался от ее размышлений, поскольку Ксения нежно перебирала его волосы. Это было приятно.
— Джеймс, Мерлин тебя побери! У твоей сестры всегда и почти все написано на лице! Она же не умеет скрывать сильные эмоции! Как и ты! — она чуть улыбнулась. — Иногда мне кажется, что Скорпиус прав, что вас, Поттеров, не учат притворяться. Вы никогда не скрываете своих чувств, даже если пытаетесь, то у вас плохо получается.
— Что-то я потерял нить разговора, — буркнул Джеймс.
— Я говорю тебе о том, что Лили бы не смогла так хорошо скрыть важное событие в своей жизни. Что-нибудь бы ее выдало…
— Что?
— Ну, я не знаю, — пожала девушка плечами. — Необычный блеск в глазах, витание в облаках, рассеянная улыбка или, наоборот, расстроенный вид. Я уж не говорю о физических неудобствах.
— Верю тебе на слово, — фыркнул Джеймс, явно не желавший слышать таких подробностей. — Это ничего не доказывает.
— Знаешь, твои доводы тоже слабо что-то доказывают! — Ксения убрала руку из его волос, отчего гриффиндорец почувствовал себя осиротевшим. — Ладно, если хочешь, я могу проверить.
— В смысле? Как проверить? — встрепенулся юноша.
— Ну, на истории целительства мы проходили заклинание, которым в средневековье пользовались в чистокровных семьях прежде, чем взять в дом невесту для сына, — она игриво сощурила глаза.
