— Мы очень виноваты перед тобой, Макс.
— Ошибаешься, милая. Это не мое имя.
— Макс, — повторила я, немного подавшись к нему и положив руку на его грудь, чувствуя глухие тяжелые удары сердца.
— Заткнись, сука! — грубо выдавил он.
— Макс! — я приподнялась, и почти коснулась губам мочки его уха, — неужели ты думал, что я ни о чем не догадаюсь?
— Он мертв! Сдох, как твой друг Пашка. Как и ты, совсем скоро.
— Тогда почему ты так долго ждал, чтобы убить? Или считаешь меня меньше виноватой?
— Больше! Ты виновата гораздо больше, чем твои дружки. Ты предала! Ты убила его, даже не выстрелив.
— Прости меня, — тихо произнесла я.
— Простить? Тебя? Да я тебе готов вырвать горло зубами. И учти, я это сделаю, если ты не уберешься от меня подальше. Ты давно должна была умереть! И до сих пор я никогда не промахивался.
— Может быть, это судьба? — я почувствовала, как на глазах выступили слезы. Что-то я в последнее время слишком часто плачу. Может быть, просто пришло время выплеснуть из себя то, что копилось во мне годами? Но вряд ли это произойдет здесь и сейчас.
— О судьбе заговорила, сука?
Я проглотила обиду, и, смахнув слезу, слегка коснулась его разбитого виска:
— Каждый сам выбирает свою дорогу. Я сбилась с пути пятнадцать лет назад. Не позволяй чужому преступлению окончательно испортить тебе жизнь.
— Красивые слова. Вот только они звучат как насмешка.
— Я не хотела насмехаться над тобой.
Поняв, что продолжать дальше не имеет смысла, я поднялась и прошла к лестнице. Меня остановил его голос, полный злобы и презрения:
— Жаль, что я не трахнул тебя в том подвале!
Я тут же обернулась, и постаралась улыбнуться:
— А чем тебе плох этот? — непринужденно поинтересовалась я, и, не желая видеть его реакцию, поднялась наверх.
Я вбежала в свою комнату и со злостью хлопнула дверью. Ребята, судя по всему, вернутся не скоро, а значит, я могу позволить себе выпустить пар. Черт! Я же видела его фотографию, пусть нечеткую, но все же. Разумеется, он изменился за эти годы, вот только взгляд остался прежним. Не знаю, каким был Макс Пахомов до тюрьмы, но вот после… Мы сами создали это чудовище, и поздно раскаиваться в содеянном. Не знаю, что меня толкнуло, назвать его Максом, но произнося это имя, и увидев выражение его лица, уже ни минуты не сомневалась в том, кто он такой. Это было так логично… Я давно должна была понять, что он собой представляет, но меня сбили с толку разговоры о камне и деньгах. Как же! Возможно, он совсем не против заполучить Странника, но прежде собирается расправиться с нами. С каждым по очереди. Именно это я видела в его глазах — наш приговор. Не думаю, что Харламов, точнее, Макс Пахомов приехал сюда, не имея четко продуманного плана, и я просто уверена, что наша первая встреча на автобусной остановке была не случайна. Но зачем ему было все это нужно? Расположить меня к себе? Вызвать доверие? Похоже, у него это получилось. Правда, не сразу. Но после чудесного спасения на дороге, а потом на пожаре я все же прониклась к нему симпатией. Настолько, что решилась познакомить с тетей Клавой. Боже! Какой я была дурой! На миг перед глазами предстала картина: больничная палата, умирающая женщина и он, Макс, стоящий перед ней на коленях. О чем он думал в тот момент? Об отце, которого почти не знал, и увидел на краткий миг уже мертвым? О годах, проведенных в тюрьме за преступление, которое совершил кто-то другой? Сейчас это уже не имело значения. Мы все собрались в этом городе не случайно, но покинуть его сможет не каждый.
Я прошлась по комнате, понимая, что как бы ни сложилась ситуация, мои руки будут в крови. Готова ли я к этому? Остановившись напротив зеркала, посмотрела на свое отражение. Молодая женщина в красном платье, со спутанными, неровно обрезанными волосами. Однажды ей предстоит исчезнуть, раствориться. Вот только, смогу ли я жить с тем, что она оставит мне в наследство?
Решившись, я прошла в ванную и порылась в шкафчике — бинт, перекись, йод. Должно хватить. Сложив все это в небольшой пакет, я открыла дверь подвала и спустилась вниз. С нашей последней встречи лицо Харламова распухло еще больше, и было покрыто засохшей коркой крови, синяки на теле приобрели фиолетовый оттенок, на голове была свежая рана от удара монтировкой. К счастью, она перестала кровоточить, а значит, у него были все шансы пережить эту ночь. По крайней мере, я на это надеялась.
