— Не может быть! Твою мать! — наши возгласы слились в один, и в подвале снова воцарилась тишина.
— Казарин, Илья Сергеевич, — нарушая тишину, прочитал Мишка, — майор милиции. Чтоб его!
Мишкина злость была мне понятна. Подстава, которую организовал нам наш неведомый враг, была исполнена мастерски. И не оставляла нам шансов выбраться чистенькими из этого дерьма. По крайней мере, мне, так точно. Я оглядела свои руки в подсыхающей крови, и мне захотелось немедленно сбросить одежду и забраться под душ.
— Нам нужно избавиться от тела, — словно озвучивая мысль, которая уже довольно долго витала в воздухе, твердо сказал Мишка.
— Ты же не хочешь сказать, что мы должны… — напряжение, чувствовавшееся в голосе Никиты, охватило и меня.
Неужели? Неужели я пойду на это? Переступлю через себя, и позволю испачкаться в этой грязи? Хотя, куда уж больше? Мишка не видел другого выхода, и судя по всему. Никита склонен его поддержать. А я… Что же, разве не затем я сюда приехала? Узнать, на что способны мои друзья, и как далеко готовы зайти, чтобы спасти себя? Теперь я с ними, чтобы это для меня не значило.
— У нас мало времени — резко сказала я, стараясь не смотреть в лицо мертвого человека.
1993 год…
— Александр Николаевич, я закончила, — бодрый голосок Марины прорвался сквозь полудрему. Мужчина приоткрыл глаза и посмотрел на стоящую перед ним девушку. Ему была противна эта слабость и беспомощность, когда он, в общем-то, еще не старик, вынужден принимать помощь от посторонних. Пахомову никогда не доводилось столько времени проводить на одном месте, в праздности и уюте, хотя много лет мечтал о том, что настанет время, и ему удастся наконец-то осесть. Когда-то он отказался от многого, чтобы вести бродячую, полную приключений и острых ощущений жизнь. Но шли годы, сменялись города и страны, лица тех, кто его окружал, и Пахомов начал чувствовать что то, что еще недавно было для него так важно постепенно теряло смысл. Но было поздно — молодость прошла, семью сохранить не удалось. И теперь все, что у него оставалось — дом в маленьком провинциальном городке и надежда! Большая надежда на то, что все еще можно исправить. Александр Николаевич знал… он был уверен, что нужно просто подождать…
— Простите, — смутилась девушка, — я не знала, что вы уже уснули.
Вот уже две недели она помогала Пахомову по хозяйству. Иногда задерживалась у него допоздна, чтобы удостовериться в том, что пожилой человек поужинал и принял прописанные ему врачом лекарства. Как-то незаметно для нее между ними установились довольно близкие, доверительные отношения. Александр Николаевич мог часами с упоением рассказывать ей об экзотических местах, где ему доводилось бывать, о людях, которых встречал на своем долгом пути. И девушка, пределом мечтаний которой до сих пор было вырваться из этого провинциального городка, закрывая глаза, грезила, что когда-нибудь сможет там побывать и увидеть все своими глазами. Именно в такие минуты, думая о том, что они с друзьями собираются сделать, ее терзали сомнения.
— Ничего страшного, Мариночка, — пожилой человек улыбнулся, и приподнялся на подушках. Марина сделала попытку ему помочь, но он жестом дал понять, что справиться сам, — ты иди, дочка. Уже поздно.
— Я заварила чай, как вы любите, ужин на столе. Если хотите, могу принести сюда, — ее лицо на миг потускнело, словно ей не давала покоя какая-то мысль, но девушка быстро справилась собой.
— Я еще в состоянии встать с постели и сделать несколько шагов на кухню окончательно, при этом не развалившись, — весело сказал Пахомов, — это всего лишь, радикулит.
— И вам больно, а я здесь для того, чтобы помочь.
— Спасибо, дочка, — Александр Николаевич искренне улыбнулся, — что бы я без тебя делал? Ну все, иди! Дальше я уж как-нибудь сам.
На пороге он ее окрикнул, и девушка замерла, на какое-то мгновение, испугавшись, что Пахомов что-то заподозрил, но испытала облегчение, услышав его слова:
— Там, в коридоре на тумбочке в моем портмоне лежат деньги. Возьми сколько тебе надо на такси. Я всегда очень волнуюсь, когда ты так поздно от меня уходишь.
