Моя рабочая гипотеза состоит в том, что жизнеспособность империй Нового времени, их соотносительное геополитическое и экономическое положение, а также то, становились ли они гегемонами и как долго и в какой форме длилась их гегемония, предопределяется непредвиденными цепочками конфликта между элитами и структурными изменениями. Однако необходимо помнить, что все политии существовали в таком мире, где они с разной степенью враждебности соперничали с державами-конкурентами.
Длительный промежуток времени и увеличивающийся географический масштаб, в пределах которых происходила конкуренция великих держав, требуют осознания того, каким образом менялись атрибуты доминирования. Типы ресурсов и организационных возможностей, которые должны быть мобилизованы великими державами для достижения и удержания глобального доминирования, изменились за пять веков, начиная с того момента, когда Габсбурги создали первую империю Нового времени, до тех столетий, когда военное могущество и капиталистическую гегемонию держали в своих руках Нидерланды, а затем Британия (чего не удалось сделать Франции и Германии), и далее до зенита американской мощи, ныне подходящей к концу. Аналогичным образом способы вывода ресурсов из-под центрального контроля, которыми пользовались элиты, варьировались со временем и от одной политии к другой, отчасти потому, что организации, контролируемые элитами, и методы удержания их организационной власти изменились со временем и разнятся в зависимости от конкретного политического режима.
Универсальные теории упадка оказываются неадекватными задачам объяснения и предсказания именно в силу вариативности того, каким образом выстраивалось международное геополитическое и экономическое могущество, наряду с вариативностью тех способов, какими элиты усиливались против кругов тех, кто не являлся элитами, и соперничающих элит. Однако борьба за ресурсы и власть не прекращается. Именно поэтому, если мы хотим сравнивать великие державы и понимать силы, которые вели к их подъёму и упадку, нам необходимо проанализировать, каким образом элитные конфликты влияли на внутренние социальные отношения, которые, в свою очередь, формировали способность каждой политии демонстрировать свою силу во внешнем мире, тем самым перестраивая глобальную экономику и геополитику.
Таким образом, глобальная экономика и международные отношения представляют собой порождения длительных исторических последовательностей элитных и классовых конфликтов в рамках множества политий. Конечно, некоторые из последних более значимы, чем другие, а наиболее значимыми являются гегемоны. Создаваемые гегемонами глобальные архитектуры, или патовые ситуации, или беспорядок, порождаемые множеством находящихся в конфликте держав, формируют те ландшафты, в которых государства противостоят друг другу, а элиты борются за преимущество в пределах и за пределами своих политий.
Чары былого величия или уникальности духа и судьбы нации не спасли Британию, Нидерланды, Испанию или Францию от поражения и упадка, а сегодня всё это не будет способствовать американским интересам. В этих прошлых моментах принятия политических решений некоторые наблюдатели усматривали нечто необходимое для оттягивания или по меньшей мере замедления упадка. Проблема никогда не заключалась в отсутствии знания или понимания того, как противостоять утрате мирового могущества — это верно и для сегодняшней Америки. В каждом случае упадок является результатом способности элит охранять собственные частные и непосредственные интересы безотносительно к более масштабным и долгосрочным последствиям этого для своей страны. Если мы хотим понять упадок великих держав в прошлом и настоящем, нам необходимо объяснить, каким образом некоторым элитам удаётся ускользать от ограничений и контроля со стороны правительств своих стран, народных масс и элит-соперников. В этом и заключается задача моей книги.
Постановка исследовательской задачи
Основополагающие цели этой книги — объяснение того, почему Соединённые Штаты не могут поддерживать своё глобальное доминирование, и противопоставление относительно короткого периода гегемонии США куда более продолжительной эпохе лидерства Британии и столь же краткой гегемонии Нидерландов. В наших сопоставлениях также будут присутствовать Испания и Франция как политии, которые оказались неспособными умело трансформировать своё военное господство (Испания в XVI веке, а Франция в XVII столетии и затем вновь уже при Наполеоне) в экономическую или геополитическую гегемонию.
