На втором этаже гренадерша свернула к первой же двери. Распахнув ее, она пропустила гостей вперед, но докладывать не стала. Графиня вошла первой, сэр Стаффорд — за ней. Он услышал, как дверь тихо затворилась за его спиной.
В комнате было четыре человека. За большим письменным столом, заваленным бумагами, среди которых было несколько развернутых карт и еще какие-то, судя по всему, необходимые для обсуждения документы, восседал крупный, дородный мужчина с желтым лицом. Это лицо сэр Стаффорд Най уже где-то видел, но никак не мог вспомнить его имя. А должен бы. Встреча их была, в сущности, случайной, но при очень серьезных обстоятельствах. Да, он должен знать его имя. Но почему же он никак не может его вспомнить?
Человек, сидевший за столом, с некоторым трудом поднялся на ноги и пожал руку приветствовавшей его графини Ренаты.
— Наконец-то, — сказал он. — Очень рад вашему приезду.
— Спасибо. Позвольте вас познакомить, хотя вы уже, я думаю, встречались. Сэр Стаффорд Най мистер Робинсон.
Ну конечно! В памяти сэра Стаффорда Ная что-то щелкнуло, словно шторка фотоаппарата. Одновременно всплыло и второе, связанное с этим имя — Пайкэвэй. Сказать, что он что-то знает о мистере Робинсоне, было бы явным преувеличением. Он знал о нем лишь то, что мистер Робинсон позволял о себе знать. Его фамилия, насколько было известно, действительно была Робинсон, хотя ему вполне подошла бы любая другая. Нет, на этот счет никто никогда не сомневался. Сэр Стаффорд хорошо помнил и его характерную внешность: высокий лоб, печальные темные глаза, большой яркий рот, и на удивление крупные белые зубы — возможно, искусственные, — о них так и хотелось сказать, как в сказке о Красной Шапочке: «А это чтобы тебя съесть, детка!»
Он знал и то, какие силы представлял мистер Робинсон. Они определялись одним-единственным словом. Капитал. Капитал с большой буквы. Интернациональный капитал, всемирный капитал, частный капитал внутри страны, банки, иностранные правительства. Индустриальные проекты. Он олицетворял собой деньги, но не те, о каких грезит средний обыватель. Его никто не считал просто богатым человеком. Нет, он безусловно очень богат, но дело вовсе не в этом. Он — один из тех, кто управляет капиталами, член великого клана банкиров. Личные его потребности были не так велики, хотя сэру Стаффорду в это не очень верилось. Образ жизни мистера Робинсона должен был отличаться известной степенью комфорта, быть может, даже роскоши. Но не более того. Итак, значит, за всеми этими тайнами стоит крупный капитал.
— Слышал про вас совсем недавно — вчера или позавчера — от нашего друга Пайкэвэя, — сказал мистер Робинсон, пожимая ему руку.
Ну да, конечно, подумал Стаффорд Най, окончательно вспомнив, что при его единственной встрече с мистером Робинсоном присутствовал полковник Пайкэвэй. И Хоршэм тоже говорил о мистере Робинсоне.
Итак, в этом деле была замешана Мэри Энн (или графиня Зерковски?), полковник Пайкэвэй, сидевший в своем прокуренном кабинете с полузакрытыми глазами — то ли сейчас заснет, то ли вот-вот проснется, — и мистер Робинсон со своим широким желтым лицом — признак того, что здесь пахнет большими деньгами. Он окинул взглядом остальных, может, еще кого-нибудь узнает или хотя бы попробует догадаться, что они собой представляют или кого.
В переносном кресле у камина сидел очень старый человек; высокая спинка обрамляла его голову и торс, наподобие портрета, лицо его в свое время было знакомо практически любому англичанину. Собственно говоря, почему было? Его до сих пор хорошо знают, хотя он почти нигде не появляется. Беспомощный старик, инвалид, который практически не выезжает из дому, а когда это случается, это стоит ему больших усилий и страданий. Лорд Альтамаунт. Худое высохшее лицо, острый нос, зачесанная назад густая седая шевелюра; немного оттопыренные уши, высмеять которые являлось делом чести для любого карикатуриста, и пронзительный, всевидящий взгляд, который, казалось, проникал в самую суть явлений. В данный момент взгляд лорда был устремлен на сэра Стаффорда Ная. Когда сэр Стаффорд приблизился, Альтамаунт протянул ему руку.
