Старуха вытаращила глаза от удивления. Девочка засмеялась. К дому подъехала подвода. Левка простился с гостеприимными хозяевами и вместе с кузнецом тронулся в путь.
Дядя Гулико встретил Левку приветливо.
Мальчик рассказал обо всем, показал характеристики, полученные в колхозах.
— Молодец! — похвалил Гулико. — Правильно. Без документов какой порядок? Хороший мальчик... А может, тебе не дядю Ладо искать, а назад в детдом поехать? К брату, а?
— У него, слава богу, все в порядке. А я в детдом не хочу.
— Уже не можешь без цирка? Я так и думал... Зараза! Настоящая зараза!.. Сам болельщик этого дела... А дядю Ладо искать нечего... Он с концертами здесь, в клубе железнодорожников. Вчера смотрел его. И сегодня пойду. Орел!
Левка тут же отправился в железнодорожный клуб.
— Ай да Левка! — кричал Абашкин, тиская мальчика в объятиях. — Сейчас же пойдем к Ладо! Оп возьмет тебя, уверен! Как артист, ты ему понравишься, как художника, он тебя знает: я ему портрет с хризантемой уже показывал!
На завтра была назначена репетиция.
Артисты ночевали в клубе. Левка проснулся из-за дикого рева за окном и в страхе поднялся с постели. Абашкин проснулся тоже.
— Не дает спать, Венадзе проклятый! — пожаловался Абашкин. — Опять репетирует.
Снова раздался дикий вой. В нем слышались ярость, боль, бессилие. Левка и Абашкин подошли к окну.
На пустыре позади клуба был отгорожен фанерными листами закуток с клетками для медведей. Ярко горел костер. Неподалеку от него к огромному дереву цепями был прикован коренастый бурый медведь. Около него хлопотал Венадзе с помощником. Помощник вытащил из костра горящую головешку и передал ее Венадзе. Дрессировщик сунул головешку под морду медведю. Было видно, как вспыхнула шерсть. Медведь взвыл, поднялся на задние лапы.
— Вот как учит на «оф» вставать, сволочь! Ты бы видел, какими слезами медведь плачет! Совсем как человек, — сказал Абашкин. — А сейчас заставит «салют» делать.
Венадзе ударил по лапе железным ломиком. Медведь тут же взвыл, отдернул лапу, поднял ее высоко и опустился на четвереньки. Венадзе избил его ломиком, снова сунул под морду горящую головешку. Медведь встал на задние лапы. Левку трясло.
— А танцевать знаешь как учит? — поежился Абашкин. — Ставит на лист железа, видишь, вон он валяется, а под листом разводит костер, поджаривает лапы. Медведь то одну лапу поднимает, то вторую... Вот и получается танец «Русская барыня».
Рев и стоны за окном умолкли. Венадзе и помощник оставили несчастного трясущегося зверя в покое, подошли к клетке, с трудом выволокли из нее другого медведя. Он не стоял на ногах.
— А этот уже пьяный.
— Как пьяный? — не поверил Левка.
— Очень просто. Его дня три не кормили, потом селедки дали. Несколько кило. Он сперва к ней не притрагивался, а потом с голодухи всю сожрал. Пить ему страшно хочется, а воды не дают. Еще день проходит. Воды не дают. Вместо воды миску с водкой... Он пьет. Еще миску. Пьет, пока не охмелеет и замертво не свалится на пол клетки. Это сырой медведь, необученный. Обезвреживать сейчас будут!
— Как обезвреживать?
— Молотками выбьют зубы, клещами вырвут когти. Прямо с мясом! Потом в нос вставят железное кольцо, пропустят через него цепь, завернут ее на шею, и дело с концом! А дальше учить начнут. А как учат, ты уже видел.
Левка отошел от окна. Уснуть удалось лишь на рассвете.
Разбудил Левку дядя Ладо.
— Вставай, пора репетировать! Я буду жонглировать тремя трехпудовиками, а ты стоять стойку у меня на голове. Ясно? Попробуем.
Трюк получился.
— Все-таки ты неплохую школу у Дойнова прошел, надо честно сказать, — заметил Абашкин. — Помногу репетируешь?
— Каждый день часа по четыре. Это уж обязательно! — ответил Левка.
— Молодец! — похвалил великан. — Выйдет настоящий артист! Теперь нужен трюк, чтобы зрителям нервы пощекотать. Ты ложись на пол или сделай шпагат, а я над твоей головой буду жонглировать гирями. Не бойся, не выроню!
Хотя Левка и был уверен, что старый мастер не выронит гири, однако ему стало не по себе, когда над головой начали мелькать огромные двухпудовики.
— Порядок, — сказал дядя Ладо. — Сегодня же начнешь работать!
