Мы с Мокрицкой теперь постоянно обедали в кафешке рядом с конторой.
— Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь! — с неожиданной злобой сказала она мне как-то. — Не забывай!
— Перечисли варианты, как увильнуть от вызова в кабинет начальства, — отозвалась я.
— «Скорую» вызывай!
— Каждый день?
Ума не приложу, почему Челищев меня не уволил. Я бы на его месте сделала именно так. Скорее, все дело было в Сидихине. При встречах он мне подмигивал, я улыбалась. Сидихина было рано списывать в ходячие трупы.
* * *
У нас хронически не было денег. Даже когда я стала работать, их все равно не хватало. Выручали найденные мужем редкости. Их удавалось продать на черном рынке, но почти за бесценок. Единственным табу являлись монеты. Они продаже не подлежали, хотя среди них были и очень ценные, и никакие. Трогать их не разрешалось. Святая святых. Лаборатория для посвященных. Совершенно секретно. Доступ посторонним туда был закрыт.
Я убирала в священной лаборатории и из любопытства заглянула в новый матерчатый патронташ.
— Я же просил не трогать мои вещи!
Я услышала за спиной окрик и подняла руки вверх вместе с тряпкой. Мой муж вернулся с прогулки с дочерью. Она подбежала к столу и подняла патронташ, из него на пол посыпались нумизматические редкости. Обожаемые вещи моего мужа. Спецхран его патологической страсти. Железные боги его вселенной. Жертвенный алтарь и языческий идол в одном лице. Его судьба и его жизнь.
— Маришка, — укоризненно сказал мой муж. — Ты как слоненок.
— Ага, — легко согласилась она и полезла под стол собирать монеты.
Я почувствовала удар черной, дикой ревности. Тяжелой кувалдой прямо в грудь. Я ревновала их друг к другу. Как ребенок.
Я убирала огромную трехкомнатную квартиру, они рассматривали нумизматические редкости, чужие для меня вещи. Пригласительный мне не полагался. Или обо мне забыли.
Пришло лето, отпуск, и папа предложил тряхнуть стариной. Съездить на охоту.
— Я уже и стрелять разучилась, — засмеялась я.
— Будешь кашеваркой. Ну, и кур ощипывать. Нами добытых.
— А Мариша?
— Мама обещает взять под свое крыло.
Мама у меня молодец! Лучше всех.
Я размечталась об охоте. Как мне хотелось поехать! Это было так давно, будто и не со мной. А я ведь многое умела, даже запекать дичь в глине. Обмажешь перепела мокрой глиной — и в угли. Даже перья обдирать не надо. Достал, расколол, птичка готова. Без шкурки и перьев. Пальчики оближешь! А главное, просто, без затей, по-мужски.
— Марише хорошо бы пожить у мамы, — сказала я мужу.
— Ей что, дома плохо?
— Она мало общается с бабушкой, а я хочу поехать с папой на охоту.
— А я не хочу, чтобы ты ехала на охоту. С папой!
У меня на это была заготовка. Верная. Крыть ему будет нечем.
— В таком случае я не желаю, чтобы ты ежегодно занимался кладоискательством. Пора забыть о детской песочнице, в которой ты торчишь по месяцу! Я нормально не отдыхала уже сто лет!
Он рассмеялся.
— Это тебе пора забыть о детской песочнице — маме и папе. А отдохнуть мы можем вдвоем. Без мамы с папой!
— Ты не хочешь считаться со мной ни в чем? — тихо спросила я.
— Ты моя жена! — жестко ответил он. — Папе пора отдохнуть!
Я приноровилась, привыкла жить с отцом, тихо увиливая от его авторитета. Теперь меня доставал мой муж. Он укрывал от меня свою жизнь. Прятал свои бессмысленные железяки, как краденое. Сидел сиднем в священной лаборатории, присосавшись к матерчатой пуповине. И молчал целыми днями. Молчал, молчал и молчал! Рот на вечной щеколде из твердых, упертых губ. И при этом требовал «к ноге!». Я вскочила с кровати и полезла в шкаф за постельным бельем. Я решила лечь в другой комнате. Видеть его не могла! Не могла!
— Ты маленькая дурочка. Даже Марина взрослее тебя, — сказал он мне в спину.
Я постелила на диване, легла и закрыла глаза. Я вдруг вспомнила, что мы давно не занимались любовью. Не знаю почему. Не хотели, не думали, не пробовали, не желали…
Он когда-то целовал мои губы и говорил, что их вкус всегда свежий, как ключевая вода. Терпкий, как холодный грейпфрут с горчинкой. Что он хотел этим сказать? А я начала забывать его запах, его пальцы и вкус его губ. И капли пота на его коже. Все забывать! Что с нами случилось?
