Осаждавшие Валансьен испанские войска действовали с большой жестокостью. Об этом говорит обращение города Валансьена к рыцарям ордена Золотого руна, рисующее хорошо знакомую картину бесчинств и зверств. Все деревни в окрестностях Валансьена были разграблены. Поля опустошены. Все насилия, которые разнузданная солдатчина может совершить над беззащитным крестьянством, были учинены. Мужчины и женщины, которые пытались завязать какие-нибудь сношения с городом, хладнокровно избивались сотнями. Скудное имущество крестьян подвергалось разграблению. Дети посреди зимы выбрасывались голыми на улицу. Женщин и девушек продавали с торгов под бой барабанов. Больных и раненых сжигали на медленном огне на потеху солдатам.
Отчаявшись получить помощь извне и считая борьбу совершенно безнадежной, Валансьен сдался. Но условия капитуляции — сохранение жизни горожанам и отказ от разграбления города были грубо нарушены Нуаркармом. Имущество многих городских богачей он конфисковал в свою пользу и в пользу своих сподвижников. Множество кальвинистов, в том числе Лагранж и де Бре, были повешены и сожжены.
После падения Валансьена все выступления кальвинистов были без труда подавлены правительством.
Одновременно с осадой Валансьена, отчасти на выручку ему, в разных местах Артуа, в южной и приморской Фландрии собираются отряды кальвинистов. Они плохо организованы, плохо вооружены, и предводительствуют ими люди, не сведущие в военном деле. Они скоро становятся жертвами жестокой экзекуции. Пьер Корнайль, кузнец по профессии, а потом кальвинистский проповедник, собрал около Лануа трехтысячный отряд из крестьян, студентов и безработных солдат и вооружил их вилами, мушкетами, пиками и алебардами. Около тысячи двухсот таких же воинов собралось близ местечка Ватрело.
Кальвинистский проповедник Датен, один из видных вдохновителей церковного погрома в Антверпене, собрал небольшой отряд в западной Фландрии, в окрестностях Дорника, среди местного населения, еще не успокоившегося после иконоборческих выступлений.
Все эти силы были разбиты и истреблены правительственными войсками Нуаркарма и Сира Рассингина. Несколько сот повстанцев были сожжены заживо в колокольне, где они заперлись.
Также неудачей кончилась и попытка одного из вождей гёзов — Бредероде поднять восстание в северных провинциях. «Великий гёз», — так прозвали Бредероде, — появился в начале 1567 г. в Антверпене и стал собирать вокруг себя членов «компромисса» и вербовать вооруженную силу, а затем отправился в Голландию. Военной целью его был захват Зеландии, а затем и Антверпена. Занятием Флиссингена и Миддельбурга Бредероде хотел помешать вторжению в Нидерланды испанской карательной армии. Но Флиссинген не впустил к себе солдат Бредероде, и отряд, вернувшись в окрестности Антверпена, укрепился в местечке Остравель. Сюда скоро сбежалось до трех тысяч человек недовольных. Командовал отрядом совершенно неопытный в военном деле юноша Марникс де Тулус, брат известного гугенотского публициста и деятеля Марникса де Сент-Альдегонда. Нападение правительственных войск превратилось здесь в поголовное избиение солдат Марникса.
Первый этап борьбы гёзов закончился, таким образом, их разгромом и победой правительства, но впереди предстояла еще долгая и беспощадная борьба. Под предводительством герцога Альбы, известного своим военным искусством и неумолимой жестокостью, в Нидерланды двигалась отборная испанская армия для полного подавления национальной независимости страны. Для борьбы против этой страшной вражеской силы нужно было накопить и организовать свои силы. Это легче было сделать за пределами страны.
Бурные события 1565–1567 гг. сопровождались большим отливом населения из Нидерландов, особенно усилившимся с весны 1567 г., после издания эдикта от 24 мая о строгом преследовании еретиков. Маргарита Пармская писала королю, что один только слух о появлении герцога Альбы во главе армии заставил покинуть страну множество купцов и горожан, устремившихся в поисках убежища в Германию, Францию и Англию. Эмиграция затронула почти все слои нидерландского населения. Кальвинистские проповедники, бежавшие в Англию, встретили там сочувствие и поддержку у своих английских и шотландских собратьев. Ушло все кальвинистское дворянство; ушло также много и дворян-католиков, участвовавших в «компромиссе» и демонстрации и опасавшихся сейчас мести со стороны испанского правительства. Весной 1567 г. эмигрировало много купцов и членов городских советов — лютеран и кальвинистов, так или иначе замешанных в иконоборческом движении, много городских ремесленников, устрашенных зверской расправой Нуаркарма над Валансьеном, ушли матросы и рыболовы — кальвинисты.
