Очутившись в узилище, склонный к философствованию Ма заявил, что система назначений — и абсолютная власть, которую она давала партийным боссам — изначально содержит коррупционные стимулы. «На практике в любом регионе секретарь парткома является представителем партии и орготдела, — сказал он, — и, стало быть, за ним остается последнее слово по кадровым вопросам». Что же касается системы, где «зеленый свет» получают только многообещающие работники, результат выходит точно такой же, потому что партия, по сути, публично объявляет, что больше никто не будет расти в должности. «Все оставшиеся бросаются делать деньги. А если кто попадет в приоритетные списки на выдвижение, то без колебаний выложит потребную сумму, лишь бы рост начался как можно раньше».
Если не поменять систему, результат будет один и тот же при любом партсекретаре. Для проверки своего тезиса Ма предложил антикоррупционному ведомству устроить эксперимент: прислать какого-нибудь заведомо честного сотрудника на место секретаря парткома в отдаленном регионе и оставить там на годик. «Этот человек вскоре начнет брать деньги с еще большим размахом, чем я сам в свое время», — уверял Ма.
В случае Ма Дэ прокорродировало основание системы назначений, покрывшись паутиной коррупционных трещин. Не так давно Орготдел обнаружил, что подорвать влияние партии способен даже легитимный государственный бизнес. Любой чиновник одной ступенькой ниже уровня номенклатуры считал, что битва за следующий шаг является самой главной в его жизни: именно она определяет его восхождение к эксклюзивному партийному рангу. В этой точке карьеры простой бюрократ превращается в члена правящей элиты, но находящегося под прямым контролем Орготдела ЦК КПК. Если сравнивать однопартийное китайское государство с Западом, то это примерно эквивалентно победе перспективного политика после многолетней обработки электората.
Для чиновников госпредприятий карьерный рост в начале текущего столетия стал определяться иными критериями. Когда госкомпании продавали свои акции за рубежом, руководящие работники получали фондовые опционы. Последовавший затем биржевой бум поставил многих этих чиновников перед дилеммой, с которой никогда не сталкивались их предшественники. Готов ли ты ждать перевода в номенклатуру, другими словами, хочешь ли ты стать настоящим политиком и подвергаться надзору и давлению за небольшой легитимный доход? Или лучше обналичивать акции, которые выданы тебе на совершенно законных основаниях, и продолжать оставаться бизнес-руководителем? Неудивительно, что многие китайцы предпочли взять деньгами и заняться делами предприятия. Лишь несколькими годами ранее подобный вопрос вообще бы не возник, потому что вплоть до конца 1990-х гг. работники правлений на госпредприятиях не имели права получать фондовые опционы.
Пекин изменил свое отношение, когда взял курс на вывод крупных госпредприятий на иностранные биржи. Коль скоро очень многое зависело от успеха этого шага, Пекин решил послать фондовым рынкам четкий сигнал, выделив государственным служащим акции госпредприятий, как это принято в частных западных компаниях. В результате китайские функционеры получали такие же стимулы к повышению рентабельности и биржевых котировок, как и западные инвесторы. В теории опционы напрямую связывают вознаграждение с бизнес-показателями компании, поскольку они позволяют правлению купить акции по установленной номинальной цене, а впоследствии их выгодно продать, если биржевая котировка превысит стоимость покупки. Этот сигнал вызвал за рубежом полемику, в основном потому, что Пекин не заострил внимание на одном важном условии: опционы на самом деле не предназначались для реализации. Вместо того, чтобы стать стимулирующим инструментом, китайские опционы были уловкой, благодаря которой государство могло получить максимальную цену при размещении акций за границей. Опционы регистрировались на имена должностных лиц, однако по сути оставались собственностью государства. «В то время правительство не слишком задумывалось о будущем, — говорит Ли Лимин, журналист «Экономического обозревателя». — Они просто хотели решить текущую задачу».
