Подобно коммунизму на пике своего могущества, КПК выкорчевала или, если угодно, «оскопила» политических соперников; ликвидировала независимость судов и прессы; ограничила религию и рамки гражданского общества; ошельмовала конкурентные версии национального строительства; централизовала политическую власть; внедрила широкую сеть спецслужб, а диссидентов отправила в трудовые лагеря. Подавляющую часть своей жизни (хотя нынче и в меньшей степени) партийные руководители в Китае подражали коммунистам былых времен, провозглашая «непогрешимость доктрины», а себя выставляя «безупречными знатоками человеческих дел».
КПК неоднократно находилась на грани саморазрушения, в частности, после тридцатилетнего периода жестоких кампаний Мао Цзэдуна, продолжавшихся с пятидесятых годов, а затем вновь в 1989 г., когда армия подавила демонстрацию в Пекине и выступления в других городах. Сама партия претерпела экзистенциальный кризис вслед за крушением Советского Союза и его сателлитов, причем эхо этого события, затянувшегося на три года вплоть до 1992, откликается в пекинских коридорах власти и по сей день. После каждой катастрофы партия поднимала саму себя за волосы, чинила и обновляла доспехи и усиливала фланги. Каким-то образом она пережила, перехитрила, перещеголяла или попросту объявила вне закона своих критиков, посрамив всех ученых мужей, которые предрекали ей верную гибель на многочисленных перекрестках истории. Даже взятая сама по себе, то есть в роли политического аппарата, КПК поражает масштабами. К середине 2009 г. в нее входило 75 миллионов человек, то есть примерно каждый двенадцатый взрослый китаец — член партии.
Маргинализация всех политических оппонентов делает КПК в известной степени похожей на иракскую армию после второй войны в Персидском заливе. Даже если бы ее распустили или она просто развалилась бы на части, ее все равно следовало бы собрать заново, потому что только члены КПКБ владеют навыками, опытом и связями для управления страной. Как однажды сказал мне известный шанхайский профессор, позицию партии можно выразить следующими словами: «Я умею, а ты — нет. А раз ты не умеешь, я сам все сделаю». Партийная логика носит авторекурсивный характер. Альтернатив нет, потому что они не дозволяются.
Мало найдется событий, которые отразили бы продвижение Китая и отступление Запада в ходе финансового кризиса столь же ярко, как это в феврале 2009 г. сделал пекинский визит Хиллари Клинтон, нового госсекретаря США. Прежние американские администрации Билла Клинтона и Джорджа Буша-младшего работу начинали с агрессивно-соревновательного отношения к Китаю. Миссис Клинтон еще до посадки в аэропорту публично дала понять, что вопросы прав человека ее не очень-то волнуют. А на пресс-конференции непосредственно перед отлетом она с лучезарной улыбкой призывала китайское правительство продолжать покупку американских долговых обязательств — ни дать ни взять, коммивояжер, сбывающий с рук недоброкачественный товар.
Хитроумная стратагема Дэн Сяопина, внедренная два десятилетия назад и диктовавшая метод скрытного выдвижения Китая в мире — «прячь свою яркость, выжидай благоприятного момента», — соблюдалась только на бумаге задолго до визита миссис Клинтон. Ничем не прикрытая откровенность, с которой Китай устроил охоту за ресурсами по всей Африке, Южной Америке и Австралии; выход госкомпаний-тяжеловесов на иностранные фондовые биржи; растущая роль в ООН, а также колоссальная экономическая мощь сделали Китай на рубеже столетия новым центром глобального бизнеса и финансов. Китайская звезда вспыхнула как никогда ярко, хотя ООНовские представители КНР продолжали требовать слова от имени относительно бедной, развивающейся экономики.
Схлопывание западной финансовой системы и подрыв доверия к США, Европе и Японии чуть ли не за одну ночь подняли мировой рейтинг Китая. За несколько месяцев в начале 2009 г. Китай, не связанный сколько-нибудь серьезными публичными дебатами на отечественной почве, внес дополнительные 50 миллиардов долларов в Международный валютный фонд, на пару с Гонконгом — 38 миллиардов долларов в один из азиатских валютных фондов; предоставил 25-миллиардный заем безденежным российским нефтяным компаниям; выделил 30 миллиардов для австралийских добывающих компаний; а также предложил десятки миллиардов различным странам и компаниям в Южной Америке, Центральной и Юго-Восточной Азии, чтобы гарантированно заручиться поставками сырья и заложить рыночный фундамент для дальнейших закупок.
