Один за другим арестовывались лояльные чиновники, окружавшие Чэня, что свидетельствовало о неизбежности его падения. Следственная комиссия работала методично, как по учебнику. В 2005 и 2006 гг. процедура шуангуй была применена к десяткам ближайших муниципальных помощников Чэня. Эти «так называемые добрые друзья», как позднее окрестила их официальная пресса, «охотно передавали все необходимые материалы», которые требовались дознавателям. Помимо потворства обогащению родственников, Чэнь был обвинен в незаконном переводе 270 миллионов долларов из городского пенсионного фонда на счета компании, принадлежавшей доселе неизвестному местному бизнесмену. Его арест в августе 2006 г. стал сигналом, что вот-вот разразится крупнейший скандал. А как только в конце того же месяца был задержан Цинь Юй, личный референт Чэня, все поняли, что та же судьба ждет и секретаря горкома.
Вскоре появился и самый яркий признак того, что решение о смещении Чэня принято на высшем уровне, да еще и в типичной китайской манере. В августе 2006 г. Цзян Цзэминю исполнялось 80 лет, и по случаю юбилея одно государственное издательство анонсировала сборник «Избранных трудов» бывшего генсека. Фанфарами дирижировал сам Ху Цзиньтао. «Публикация «Избранных трудов» товарища Цзян Цзэминя — это крупное событие в политической жизни партии и государства в целом», — заявил он. Партячейки всей страны взялись организовывать кружки по изучению теорий Цзяна, а пресса целую неделю исходила славословиями в их адрес. С учетом реалий Китая это означало, что Ху и Цзян наконец достигли консенсуса по шанхайскому делу. Раз теперь и Цзян был не против, Политбюро официально утвердило расследование коррупционного дела Чэня. Это согласие сопровождалось оговоркой, что следствие никоим образом не затронет ни Цзяна, ни членов его семьи, про которых уже давно циркулировали слухи: мол, их бизнес-сделки пользуются политическим покровительством.
«Когда начинает рушиться стена, на нее тут же наваливается десять тысяч человек», — гласит старая китайская пословица. Едва задержали Чэня, как официальные СМИ захлестнула волна публикаций о темных делишках бывшего секретаря горкома, уличенного в казнокрадстве и взяточничестве. В Интернете началась травля бывших и предполагаемых любовниц Чэня, которым пришлось всячески от него открещиваться. Если речь заходит о бичевании падших чиновников, отдел пропаганды всегда очень охотно рассказывает об их половой распущенности. Так коррупцию легче выдать за моральное разложение индивидуума, нежели высветить ее истинную, системную природу.
Заключительный эпизод — суд над Чэнем — состоялся восемь месяцев спустя, в марте 2008 г., в Чанчуне, бывшей столице японской Маньчжурии на северо-востоке. Он также имел политический привкус. Партия не случайно выбрала именно Чанчунь, ведь этот город является чуть ли не самым удаленным от Шанхая. Власти знали, что шанхайские судьи своими местами обязаны Чэню и его клике, а посему вряд ли стали бы следовать линии Пекина при разборе дела. По вынесении приговора (18 лет тюрьмы) Чэнь ограничился очень короткой речью. «Я подвел партию», — заявил он со скамьи подсудимых. — Я подвел жителей Шанхая, и подвел свою семью». По виду Чэня сразу было понятно, что он длительное время подвергался шуангую. Не имея возможности красить волосы, как заведено у китайских высших чиновников, некогда жгуче черный Чэнь предстал совсем седым.
Его посадили в тюрьму Циньчэн, расположенную в пригороде Пекина и предназначенную для важных политзаключенных. Эту роль тюрьма играла с момента прихода к власти КПК. Как и прочим сидельцам, Чэню отвели одиночную камеру, а на прогулку выпускали раз в день, на один час. Было установлено круглосуточное наблюдение через специально устроенные окошки, в том числе и в уборной. Однако, по сравнению с другими китайскими тюрьмами, условия содержания в Циньчэне неплохие. Один китайский журнал сообщил, что Чэнь просил разрешить ему из личных денег разнообразить свое меню орехами и красным вином, но ему было отказано. С другой стороны, его тридцатидолларовые суточные на еду намного превосходят средний заработок обычного рабочего. Кроме того, тюремный персонал традиционно относится к своим подопечным вполне адекватно, потому как из собственного опыта знает, что бывшие опальные чиновники имеют свойство порой возвращаться к власти.
