Правда, была создана новая комиссия по расследованию сталинских преступлений. Импульсом к обнародованию некоторых её выводов послужило обращение в ЦК перед XXII съездом КПСС (1961 год) не угомонившегося Молотова, который обвинил авторов проекта новой Программы КПСС в её «немарксистском характере». Разгневанный этим Хрущёв дал зелёный свет оглашению на съезде некоторых фактов, приводившихся на июньском пленуме ЦК 1957 года. Однако он не решился обнародовать на съезде ни обстоятельства, связанные с убийством Кирова, ни факты, свидетельствовавшие о подлинном характере московских процессов.
Лишь в мемуарах, написанных в конце 60-х годов, Хрущёв признал, что Рыков, Бухарин и другие главные подсудимые московских процессов «заслуживают того, чтобы называться вождями». Тот факт, что в свою бытность первым секретарём ЦК он не довёл дело до пересмотра открытых процессов 30-х годов, он объяснял «двойственностью нашего поведения» и нажимом со стороны руководителей «братских компартий». «Мы опять боялись договорить до конца, хотя не вызывало никаких сомнений, что эти люди невиновны, что они были жертвами произвола. На открытых процессах присутствовали руководители братских компартий, которые потом свидетельствовали в своих странах справедливость приговоров. Мы не захотели дискредитировать их заявления и отложили реабилитацию Бухарина, Зиновьева, Рыкова, других товарищей на неопределённый срок. Думаю, что правильнее было договаривать до конца. Шила в мешке не утаишь!» [1105]
Половинчатость и непоследовательность в разоблачении преступлений сталинской клики явились одним из главных факторов загнивания постсталинистского политического режима, которое привело к его падению в начале 90-х годов.
Приложение II
Статистика жертв массовых репрессий
1.Мифы
На протяжении нескольких десятилетий советская и зарубежная общественность находились под влиянием статистических выкладок, в которых число репрессированных по политическим мотивам в СССР, как правило, завышалось на порядок. При этом кочевавшие из работы в работу статистические данные принадлежали не специалистам — статистикам или демографам, а дилетантам в этой области, умалчивавшим, какими источниками и какой методикой они руководствовались при проведении своих подсчётов.
Завышение численности жертв политических репрессий — явление, и ранее встречавшееся в истории. В повести «Турский священник» Бальзак писал: «Люди иронического склада ума, получили бы, вероятно, немалое удовольствие от тех странных рассуждений, в которые пускались аббат Бирото и мадемуазель Гамар… Кто не рассмеялся бы, слушая, как они утверждают, опираясь на поистине своеобразные доказательства… что более миллиона трёхсот тысяч человек погибло на эшафоте во время революций» [1106]. Персонажи Бальзака, однако, довольствовались обсуждением своих «доказательств» в приватных разговорах, а не тиражировали их на весь мир.
Не то было с современниками сталинских репрессий. Ошеломлённые их невиданным размахом, они публиковали придуманные ими цифры, выдавая их за достоверные. Так, в 1945 году А. Бармин утверждал, что в концентрационных лагерях СССР находится 12 миллионов человек [1107].
Подобные фантастические цифры фигурировали в самиздатовских или «тамиздатовских» произведениях, написанных в 50—60-е годы советскими авторами, особенно теми, кто сам прошёл через лагеря. Так, в романе «Факультет ненужных вещей» Ю. Домбровский писал как о чём-то само собой разумеющемся и не нуждающемся в доказательствах, что в 1937—1938 годах «по самым скромным подсчётам, число заключённых превысило десять миллионов» [1108].
О психологических причинах многократного преувеличения численности населения лагерей самими заключёнными писал в романе «В круге первом» А. Солженицын, отмечавший с известной долей иронии: «Зэки были уверены, что на воле почти не осталось мужчин, кроме власти и МВД». Эти личные представления людей, неоднократно перебрасываемых в различные пересыльные тюрьмы и лагеря и встречавших там огромное количество всё новых лиц, невольно диктовали мифы, бытовавшие среди арестантов. Солженицын писал, что «в тюрьмах вообще склонны преувеличивать число заключённых, и когда на самом деле сидело всего лишь двенадцать-пятнадцать миллионов человек, зэки были уверены, что их двадцать и даже тридцать миллионов»
