Пароход идёт в Ростов - страница 11

Буфетчика я видел ещё в момент посадки. Его невозможно было не заметить. Это был самый настоящий морской волк. Он был в полной капитанской форме (сначала я принял его за капитана), в зубах у него торчала огромная прокуренная трубка, седые усы запорожца свисали у него до подбородка. Какой-то матрос с мешком на плече, спеша, споткнулся о канат и чуть не упал. Буфетчик засмеялся, и его отвислый круглый живот весело заколыхался. Ну прямо как Тарас Бульба.

Он внимательно выслушал меня. Потом живот его заколыхался, он густо и зычно захохотал:

— Эхе-хе! О це штука! Ну и ну! — А отсмеявшись, сказал: — Отчего ж не помочь, хлопчик, я всегда людям помогаю… — и ушёл.

Подошла Натка, и мы стали дожидаться буфетчика. Наконец он вынес стакан и, протягивая мне, сказал:

— Полтинничек всего. Недорого, государственная цена.

— Как полтинник? — ахнула Натка. — Да он всего шесть копеек стоит, стакан!

— Ну, деточка, это же особый стакан, буфетный. Ты ж знаешь, буфетное всегда дороже.

Мне было всё понятно, но возвратить стакан Степаниде Поликарповне тоже необходимо, и потому я вынул полтинник.

— Вы, детки, если что, приходите, — ласково напутствовал нас буфетчик. — Я людям завсегда помогу…

Возвращаясь, я предупредил Натку, чтоб не говорила маме, сколько мы заплатили. Когда приедем, я отчитаюсь в деньгах, которые мне дала мама, а сейчас, при Степаниде Поликарповне, не стоит.

Мама успела уже успокоить Ленчика, он сидел на столике и, сонно качая головкой, таращил глазёнки в окно. Я демонстративно поставил стакан не на столик, а на полку Степаниды Поликарповны, чтобы показать, что мы ничего не должны ей.

Завечерело. Я лёг на полку, а Натка подсела к братцам, нетерпеливо ёрзавшим на своих полках.

— Давайте сказки рассказывать по картинкам, — сказала она. — Женя, ты первый! Начинай!

Женька окинул взглядом развешанные по стенам картинки и смущённо хихикнул:

— Да ну его! Я не знаю…

— Как это «не знаю»? — настаивала Натка. — Ты ж видишь, что нарисовано, вот и рассказывай! Давай постарайся. Потом Саня расскажет, потом я, потом Миша…

«Нет уж, только не я, — подумал я, со страхом вспоминая, как всю зиму братцы преследовали меня, требуя рассказывать им сказки. — В каникулы я не обязан сочинять».

Женя привстал, опёрся на локоть и, глядя на картинку, на которой были нарисованы два хоровода, начал тянуть:

— Вот это… э-э-э… Вот, значит… э-э-э-э… жили-были девочки… э-э-э… Захотели они играться… э-э-э… Встали в кружок и стали плясать… э-э-э… Вот и всё…

Продолжать дальше было свыше его сил. Однако Натка похвалила его и за это. Женька засиял от похвалы и уставился на братца. Санькин рассказ был более связным и длинным:

— Жили-были дети… в общем, мальчики. Ну, значит, пошли они в лес. Ну, стали там в кружок и давай плясать. А тут вон тот мальчишка вон тому как смазнёт… А тот этого в ухо… А большой их разнял…

— А это на картинке не нарисовано! — возразил возмущённый такой хитростью братца Женька. — Чего ж ты выдумываешь?

— А как это нарисуешь? — резонно возразил Санька. — Художник думал, да только нарисовать не сумел…

Натке драка не понравилась, и она стала рассказывать сама. В её замысловатой сказке действовали и чудовища, и волшебная дудочка, и всё прочее, что непременно бывает во всех сказках. Слушая её, я тоже рассматривал картинки. Вон медвежонок хочет съехать с ледяной горки. Мордочка у него забавная, испуганная. А вот дети зимой идут в лес. Темно, холодно, деревья чёрные, голые…

Постепенно всё сливалось в какую-то причудливую сказку. Я размышлял, почему именно эти картинки повесили тут. И не заметил, как уснул. Последнее, что я помню, был хруст яблока на полке Степаниды Поликарповны и тихий лепет Ленчика: «И мне яблочка». Мама баюкала малыша и говорила, что придёт утро, она сходит на пристань и купит ему яблочко…

А утром случилась беда.

Я проснулся, когда заработали машины и каюта наполнилась уже привычным слабым гудением. Наверно, пароход отошёл от какой-то пристани. Было тихо. Братцы и сестра ещё спали, на маминой койке разбрыкался во сне Лёнчик. Мамы не было. Я решил, что она куда-то вышла. Места соседок тоже были свободны.