…Поезд их разбомбили на перегоне. В толпе обезумевших женщин и детей Андрей с матерью бежали от горящих вагонов к небольшой березовой роще, Светлые волосы на голове матери растрепались, глаза были широко раскрыты. Несколько раз над их головами с грохотом проносились самолеты с черными крестами на крыльях, и тогда бегущие люди падали, будто их сдувало вихрем. Выпустив руку Андрея, упала и его мать. Упал и Андрей, но сразу вскочил и побежал дальше, а она осталась… Больше Андрей ее не видел.
Потом был временный детский дом с временной заведующей, которую и дети, и няни называли просто Катей. Только дети добавляли еще слово «тетя». Тетя Катя.
Временный детский дом расположился в пионерском лагере на берегу большой реки.
Война, фронт, фашисты — все это находилось где–то далеко–далеко. Ребятам здесь было очень хорошо и тихо, только тоскливо. Все они ждали, когда за ними приедут мамы, но мамы почему–то не приезжали. Частенько ребята плакали, тогда тетя Катя сажала плачущих около себя и рассказывала, что она всем мамам написала письма, написала, где живут их дети, и просила приезжать за ними скорее.
— Но вы же понимаете — война, письма идут теперь долго, и поэтому мамы еще не могли приехать.
А скоро война пришла и к этой большой реке. Пришла незаметно. В одно утро никто из обслуживающего персонала, живущего в станице, в детский дом не пришел. Посланные за ними ребята принесли тревожные слова: «фашисты», «окружение», «эвакуация». Районный центр в спешном порядке эвакуирован. А о детском доме, недавно созданном областными организациями, просто забыли…
И детский дом тронулся в эвакуацию сам по себе. Во главе с тетей Катей. Из обслуживающего персонала никто с детдомом не пошел. У всех были свои дети, свои заботы. Только седобородый конюх, дедушка Павел, запряг Ваську и Рыжика в бричку, положил в нее два мешка с хлебом, посадил самых маленьких ребятишек и, почему–то вытирая рукавом глаза, сказал:
— Не управиться тебе, Катерина Сергеевна, одной с эдакой оравой. Доеду уж я с вами до Хорунжевской, а там видно будет…
Днем над дорогой несколько раз появлялись фашистские самолеты. Дети без команды разбегались по сторонам и, как птенцы, прижимались к земле. Трудно их было потом оторвать от земли, поднять на ноги. И тут очень помогал дед Павел. Даже не столько он, сколько Васька и Рыжик. Запряженные в бричку, они, помахивая хвостами, спокойно стояли на дороге и как бы приглашали детей скорее подходить к ним и залезать в бричку, пока есть в ней места.
Андрей помнит, как после первого налета, когда все дети собрались к бричке, тетя Катя, не по–взрослому всхлипывая, сказала деду Павлу:
— Что бы я с ними делала без вас…
В Хорунжевскую добрались в сумерках, разыскали дом председателя колхоза. На крыльцо вышла дородная женщина. Окинув взглядом толпу детворы, окружившую бричку, она охнула, приложила руки к груди, поправила гладко зачесанные волосы и сказала:
— Пойдемте в школу…
А потом в школу, запыхавшись, прибежали две женщины с горшками парного молока и караваями белого хлеба.
— Ну, давайте, казачата, вечерять… Ничего, ешьте, ешьте, всем хватит. Сейчас еще принесут.
И принесли. Принесли и ряженки, и каймака, и сала, и хлеба. Андрею и сейчас кажется, что никогда: ни раньше, ни после — ему не приходилось есть такой мягкий хлеб и пить такое вкусное молоко.
А когда женщины, уложив детей на золотистой соломе и потихоньку всплакнув над горестной судьбой осиротевших ребят, разошлись, в школу пришли председательша колхоза и парторг — пожилой казак с пустым правый рукавом рубахи, засунутым за пояс. Почти всю ночь в учительской шел совет: что делать с ребятами?
— Милая ты моя Катенька, — говорила председательша. — Да казачки в одночасье разберут твоих ребят, только ведь дальше глядеть–то надо… Детишек спасать надо, а к нам того и гляди гитлеры нагрянут. Веди ты уж ребятишек до города. Бричку, если надо, еще дадим.
От брички тетя Катя не отказалась, хотя дедушка Павел и сказал, что поедет с детьми дальше. И все же места даже в двух бричках всем, конечно, не хватило.
Чуть свет Васька и Рыжик были уже запряжены. Дети поднимались с трудом. Многие плакали, просились в бричку, жаловались, что очень болят ссадины на ногах.
