За несколько дней до начала Берлинской операции Хохрякова и Горюшкина вызвали к командарму. Только что закончилось заседание Военного Совета. Генералы и офицеры как–то особенно тепло смотрели на вошедших молодых подтянутых офицеров с Золотыми Звездами Героев Советского Союза па груди.
Генерал Рыбалко обнял и расцеловал Горюшкина и Хохрякова.
— Я рад, — сказал он, — выполнить приятное поручение Президиума Верховного Совета СССР — вручить вам по второй медали «Золотая Звезда» за блестяще проведенную операцию по захвату Ченстоховы.
Дважды Герой Советского Союза Семен Васильевич Хохряков погиб в апреле 1945 года в наступательном, бою завершающей Берлинской операции. Погиб смертью героя.
Бригада форсировала реку Шпрее, чтобы в дальнейшем выйти на южную окраину Берлина. Танки переходили через обозначенный саперами брод. И первая же машина, оказавшаяся на противоположном берегу реки, получила прямой удар снаряда в бортовую броню и загорелась. Такая же участь постигла вторую машину, поднявшуюся на крутой склон противоположного берега. Самоходки врага, обнаружив переправу, скрытно подошли к реке и стали в засаду. Произошла заминка, грозившая большими осложнениями в проведении операции.
Хохряков открыл люк, окинул взглядом поле боя и, оценив обстановку, по радио отдал короткий приказ:
— Делай, как я!
Он понял, откуда враг вел губительный огонь, и развернул свой танк, рассчитывая выйти самоходкам в тыл. Комбат форсировал реку, минуя брод, и вышел во фланг противника. Он с ходу поджег одну вражескую машину, подбил другую… но и в его танк попало сразу несколько снарядов.
Танк Хохрякова горел. Горел, как факел, на высоком берегу реки и, казалось, призывал гвардейцев отомстить за гибель их любимого командира…
А Николая Ивановича Горюшкина мы проводили осенью 1945 года в Москву, на учебу в академию.
Произошло это в середине августа 1944 года на Сандомирском плацдарме, за Вислой.
Висла… «Водный рубеж» — принято говорить и писать в оперативных документах. А до этого водного рубежа после освобождения Киева были на нашем счету и Львов, и Перемышль, и Баранув.
…В приказе командира было сказано: «По овладении г. Баранув развивать наступление на северо–запад в направлении г. Сандомир и к исходу дня форсировать р. Висла». Но овладев Баранувом, мы уже не встречали серьезного сопротивления и вышли к Висле в первой половине дня.
Низкий пустынный берег. Вдоль берега дамба. Широкая и глубокая река, течение быстрое, а переправочных средств никаких. Как ее форсировать?
Разведчики отыскали две рыбацкие лодки, которые могли поднять по четыре–пять человек. А к берегу уже подходили танки и артиллерия. Подходили и рассредоточивались вдоль дамбы… Над рекой пролетели два «мессера». Значит, скоро появятся и «юнкерсы». Зенитчики торопливо окапывали свои пушки.
— Восемь человек за одни рейс — это не дело! На чем же все–таки будем переправляться, товарищ начальник штаба?
Я показал комбригу на большой деревянный сарай, одиноко стоявший километрах в двух от берега:
— Надо разобрать и сколотить несколько плотов…
К вечеру на левый берег реки мы уже переправили разведроту и батальон автоматчиков. А правее нас бригада полковника Архипова вышла в район паромной переправы, захватила самоходную баржу и несколько моторных катеров. И сразу организовала переправу танков.
Противника на левом берегу не оказалось. Он отходил по дорогам на Сандомир и Шуцин. Все части корпуса, не встречая сопротивления, продвигались в общем направлении на Краков. Мы уже подсчитали, сколько километров осталось до этого города.
На рубеже Иваниска — Пацанув получили приказ остановиться и перейти к обороне. У всех возник вопрос: почему прекратили наступление? Несколько позднее командарм Рыбалко на этот вопрос ответил так:
— У нас мало сил. В боях за Львов и Перемышль армия понесла чувствительные потери. Стрелковые части отстали. Аэродромы тоже. Да и наши тылы не подошли. Рваться вперед нам нельзя. Надо хорошо подготовиться к обороне, чтобы удержать плацдарм.
Командующий был прав. Уже через два дин гитлеровцы подтянули войска и начали контратаки. Их авиация была полной хозяйкой неба и днем, в светлое время, не давала нам ни малейшей возможности для маневра. А нам надо было маневрировать, чтобы малыми силами удерживать довольно большой плацдарм.
