Бригаду комплектовал, обучал, воспитывал и водил в бой Александр Алексеевич Головачев. Когда мы с ним познакомились, Головачеву шел всего 34‑й год, а вся бригада называла его «батей». Да это и не удивительно. На фронте многих заботливых командиров солдаты так называли.
Не сразу можно было понять, в чем секрет такой широкой любви и уважения к молодому полковнику. Но вот примеры, которые помогли мне раскрыть этот секрет.
Накануне наступательной операции в бригаде проводились батальонные учения. Одна из рот выполняла поставленную задачу как–то вяло, поднялась и пошла в атаку недружно, без огонька. Головачев рассердился, не стал проводить разбор и приказал вызвать комбата и командира роты в штаб бригады. Зная крутой характер Головачева, я опасался, что обоим командирам достанется изрядно, А Головачев неожиданно начал свой «разнос» такой фразой:
— Расскажите, как у вас люди отдыхали.
Выяснилось, что отдыхали бойцы плохо — почти весь день рота работала на разгрузке боеприпасов.
— Так чего же мы хотим от людей, которым не дали перед учением отдохнуть? Как могли вы забыть о своем долге — постоянно заботиться о подчиненных! Чтобы людей было во что одеть, обуть и чем накормить — заботится Родина. Мы должны заботиться об остальном. Так в чем же выразилась ваша забота? Неужели трудно было поставить меня в известность, что рота не отдыхала? Перенесли бы учения на следующий день. Помолчал, потом резко поднялся и стал ходить по землянке. Остановился против командира роты:
— Вот вы, командир роты, видите, что люди действуют вяло. Покажите пример, увлеките их. А вы флажками команды подаете…
Личный пример… Я вспомнил, как показал его Головачев в бою за Россошь. Небольшой город надо было взять с ходу, засветло. Враг начал наносить удары по нашим боевым порядкам еще на подходе к Россоши. «Мессерам» удалось разбить штабную машину бригады, повредить рацию, вывести из строя несколько пушек и минометов. Темп наступления начал снижаться. А зимний день короток. Оценив сложившуюся обстановку, Головачев приказал:
— Всем наступать за мной!
Его бронеавтомобиль появился перед боевыми порядками и устремился к окраине города. Конечно, все, кто принял приказ комбрига, кто видел его броневик, — все рванулись вперед. К вечеру Россошь была в наших руках.
После взятия города в самом центре его командир корпуса устроил Головачеву «разнос» «за безрассудную храбрость, за неуместное гарцевание на броневике». Головачев слушал молча, а потом вдруг спросил:
— Товарищ генерал, а вы уверены, что в данном случае я поступил неправильно?
Вероятно, генерал не был в этом уверен. Он что–то хотел ответить, потом махнул рукой и пошел к машине.
О том, как разведчик Калишин захватил очень нужного и важного языка, я уже говорил. Прежде чем отпустить разведчиков на этот поиск, Головачев пригласил к себе Калишина и добрую половину ночи просидел с ним в землянке, разъясняя и уточняя действия разведчиков в самых различных условиях.
— Действуйте только наверняка. Нам очень нужен язык! Но живые разведчики нужнее. Помните это, — закончил комбриг разговор.
Все это люди, конечно, знали, а потому любили и уважали «батю».
Да, лихость в бою, «гарцевание» характерны для Головачева и головачевцев. Но эта лихость отнюдь не была безрассудной.
…Бригада получила приказ: форсировать Северскнй Донец и овладеть населенным пунктом Печенеги. А в Печенегах находился большой гарнизон, получивший в подкрепление только что прибывшую танковую дивизию СС «Адольф Гитлер». Вплотную к Печенегам примыкают господствующие высоты, и каждый метр покрытой льдом реки фашистами пристрелян. Тут одной лихостью врага не возьмешь!
Головачев мобилизовал всю свою разведку, запросил информацию от соседей, все это анализировал, сопоставлял и искал наилучшее решение трудной боевой задачи. Организовали наступление ночью, без артподготовки.
Не получилось: враг был бдителен.
Ободренные нашей неудачей, эсэсовцы к утру перешли в контрнаступление на нашем левом фланге. Получив такое донесение, Головачев быстро связался с соседом слева полковником Михайловым и попросил его:
