Вот и устье Верхней Ангары, а недалеко раскинулся поселок Нижне-Ангарск. Сделав круг, самолет пошел на посадку.
Их ждали. Среди геологов Бронька узнал своего земляка Пашку Бородых.
— Ты?! Как это выкарабкался из своего колхоза?
— Выгнали… А ты, Пашка, давно здесь?
— Да порядком загораем.
— А где живете?
— Здесь, у одной старушки.
— Ну и я примкну к вам.
По дороге Пашка рассказал, что он с тремя парнями из Лево-Мамской партии устроился неплохо. Народ в основном уже завезен. Сидят из-за поломки вертолета, который должен забросить геологов в тайгу.
Уже перед самым домом Пашка предупредил товарища, что хозяйка сердитая, но добрая. С ней проживает молоденькая невестка… Ритой зовут, с ребенком. Живет еще студентка из Иркутского горного техникума… Блондиночка… девка смак… Все уходит куда-то.
Бронька остановился в нерешительности у порога старенького домика, но Пашка уже открыл дверь, и они вошли без разрешения.
— Здрасте, простите, что так зашли.
Суровая на вид хозяйка ответила на приветствие едва заметным кивком.
— Нельзя ли на несколько дней остановиться у вас?.. Я тоже из Лево-Мамской…
— Сначала пообедаем, а потом и поговорим…
Обед уже был приготовлен.
Рослый, крепко сколоченный парень вскрывал банку молока, другой, тоже крепыш, сидел в углу и строгал из березовой палки длинный черень для геологического молотка. Оба парня были Броньке незнакомы.
Когда все уселись за стол, вошла девушка, небольшого роста, румяная, с веселыми глазами. На миловидном лице чуть заметно рассыпались веснушки, у нее был вздернутый носик и красиво очерченные, аккуратные губы. Бронька сразу же понял, что это и есть «девка смак».
Когда пообедали и вышли из-за стола, хозяйка сказала:
— Ну вот, теперь ты, наверное, сам не захочешь жить в такой тесноте.
Домик всего из трех комнатушек был, конечно, мал для стольких жильцов. Она дала Броньке адрес к одной знакомой старушке.
Старушка тоже отказала, но дала адрес еще одной знакомой. Одним словом, Бронька, усталый и удрученный, вернулся в домик, где жил Пашка Бородых.
Хозяйка спросила, как дела, и, узнав, что нигде его не пустили на квартиру, махнула рукой.
— Живи уж с нами, но чтоб без пьянок и шумихи.
— На вино-то я не падкий, не беспокойтесь, мамаша.
— А отец-то есть?
— С войны не вернулся…
— Значит, мать одна вырастила… Да, забывать ее грех великий. — Хозяйка тяжело вздохнула. — Проголодался небось, садись ужинать.
Молодежь ушла в кино, а Бронька, чувствуя головную боль, забрался в спальный мешок и быстро уснул. Утром, выбравшись из постели, Бронька вышел во двор. Ничего не найдя подходящего, он схватил бочку с древесным углем и сделал несколько упражнений. Затем, взяв полотенце и мыло, побежал к Байкалу.
Море, словно живое, дышало сквозь иглистый лед, время от времени издавая шипящий звук — будто призывая послушать весеннюю песню пробуждающейся северной природы.
Бронька, как истинный сын Байкала, остановился. Он умеет слушать и разговаривать с морем, как с живым существом. Правда, не так, как Захар Захарыч, но все же умеет.
Вдоволь налюбовавшись и поговорив о своих сомнениях, он разделся до пояса и начал мыться.
На квартиру Бронька вернулся тоже бегом. Хозяйка уже готовила завтрак. Бронька, взяв ведра, несколько раз сходил по воду. Парни один за другим просыпались и, потягиваясь, стали подниматься. Рита возилась с дочкой. Когда девчушка была одета, Бронька взял ее на руки и стал забавлять. Она была как куколка — маленькая и очень потешная. Молодая мать, смеясь, попросила ее:
— Лека, подразни дядю.
Ольга сморщила носик и смешно сузила смеющиеся глазенки, а потом, довольная своей проделкой, весело рассмеялась.
— Вот и нянька у нас со средним образованием!
— Главное, не пьющий, — добавил парень с темным, угреватым лицом. — Мама не велела ему…
Бронька порывисто повернулся в сторону насмешника, но сдержал себя.
Время летело быстро. Промелькнула первая неделя. Общительный Бронька уже знал всех геологов из Лево-Мамской партии.
В магазине он купил большую записную книжку и на белой клеенчатой корке написал:
«Дневник Бронислава Т-ва».
На первой странице выведено красивым почерком: «Записки о Лево-Мамской».
