Едва устроив его вещи в комнате и открыв краны в ванной, горничная столкнулась в коридоре с высоким мужчиной в спортивном костюме.
— Утренний обход. Иностранцы есть? — спросил он.
— Да, господин блокварт. В триста десятом. Вот его паспорт.
Блоквартами назывались квартальные уполномоченные гитлеровской партии, наблюдавшие за политической благонадежностью населения.
Пробежав глазами странички документа, блокварт постучал в дверь и, не дожидаясь приглашения, вошел в номер.
— Господин Манинг?
— Да. Чем могу быть полезен? — Гай вышел из ванной комнаты и приветливо улыбнулся незнакомцу.
— Позвольте представиться: Эрвин Литке, блокварт. Хотел бы лично познакомиться и задать несколько вопросов. Я не задержу.
Гай жестом пригласил гостя сесть.
— По долгу службы я обязан знакомиться со всеми иностранцами, поселяющимися в моем квартале, и оказывать им посильную помощь. Чем вы думаете заняться у нас, господин Манинг?
— Я хочу изучить постановку дела в большой немецкой больнице.
— В Голландии немало больших больниц, господин Манинг, не так ли?
— Безусловно, господин Литке. Но немецкие больницы поставлены лучше. Финансовая отчетность и экономическая эффективность — вот что меня интересует. А уже после этого я намерен поработать в хорошей частной клинике.
— Благодарю вас. Теперь я все понял,— сказал блокварт и встал. — Завтра в пять вы получите на Александерплац свой паспорт и разрешение на жительство сроком на один год. Но без права занимать платное место — заметьте себе это!
— Мой отец — владелец плантаций в нашей Индии, господин Литке. Я не нуждаюсь в жалованье. Мне нужны знания и практика, они хорошо окупятся в будущем.
Блокварт Литке пожелал ему успеха и покинул номер.
Побрившись и приняв ванну, Гай попросил горничную принести завтрак и с аппетитом поел. Когда горничная унесла посуду, он запер дверь, взял позавчерашнюю турецкую газету, которую купил перед отъездом из Стамбула и которую здесь, в номере, разбирая свой багаж, небрежно бросил на стол. Между страницами этой газеты лежал обрывок другой, тоже турецкой, спрятанный им самим. Газету он бросил в корзину для мусора, а вынутый из нее обрывок разгладил и положил в бумажник: это был явочный документ.
Едва он надел шляпу и пальто, звякнул телефон. Вежливый голос с сильным греческим акцентом сообщил, что говорит Аристотель Какис, и в его магазине, помещающемся за углом в первом квартале, уважаемый господин Манинг может купить в кредит и с доставкой в номер сыры, копчености, рыбные продукты, фрукты, сласти и вино. Господин Какис очень просит господина Манинга зайти в магазин лично ознакомиться с ассортиментом товаров и открыть счет, а также высказать пожелания, какие товары, помимо имеющихся, он хотел бы заказывать лично для себя, — например, какие-нибудь специальности голландской кухни. Гай поблагодарил и сказал, что постарается воспользоваться услугами господина Какиса.
Он захватил фотоаппарат и направился к выходу, но снова раздался телефонный звонок. На этот раз приветливый женский голос по-голландски сообщил, что в баре «Квик», недалеко от Цоо, имеются голландские ликеры и водка, газеты и библии, а также молодые девушки, говорящие по-голландски. В задней уютной комнате всегда можно отдохнуть, почитать Библию или наедине побеседовать с хорошенькой девушкой. Бросив трубку, Гай шагнул к двери. Но резкий звонок снова вернул его к телефону. Черт побери, скольким же предпринимателям швейцар гостиницы уже успел продать весть о его приезде?
Неуловимо знакомый мужской голос сказал что-то неразборчиво.
— Алло, я вас плохо слышу, — ответил Гай, силясь вспомнить, где он слышал этот голос, и ожидая, не скажут ли ему еще чего-нибудь. И мужчина сказал отчетливо:
— Мы коммунисты, мы еще вернемся!
Гай положил трубку на рычаг.
Из номера он выскочил так, словно за ним гнались.
У лестницы встретился блокварт Литке, уже не такой официальный.
— Идете погулять, господин Манинг? Как устроились?
Вот откуда ему знаком этот голос! Что же это было? Проверка? Провокация? Гаю просто не хотелось верить, что этот пышущий здоровьем и, по-видимому, незлой человек может быть настолько глуп.
