Ага, вот так! Ничего страшного, парень! Хорошего тебе дня, черт подери!
Я закрыл дверь.
Потом я перекопал весь сад и вырыл фотоальбомы, которые зарыл там в мешке накануне, когда среди ночи Дайлис вдруг понадобилось срочно идти за покупками (нелепо, но какая мне была разница?). Потом я принял душ. Посмотрел на себя в зеркало в полный рост: обнаженный мужчина тридцати трех лет, неплохо сохранился для своего возраста, голубые глаза, светлые волосы торчат, как будто дыбом встали от удивления.
Именно в этот момент я решил пойти к Лену. Спустя полчаса я сидел в ожидании на школьном дворе вместе с двумя молодыми мамами. Одну звали Лайза, другую Камилла.
— Джо, ты что с волосами сделал? — выпалила Лайза.
— А дай-ка потрогать, — попросила Камилла.
Некоторые мужья ноют, что жены заставляют их околачиваться у ворот школы. Это не обо мне. По-моему, тут все дело в общении. Ну вот, например:
— Добрый день, я папа Нибса. Он в одном классе с вашей Нелли. Все время только о ней и говорит. Как у вас дела?
— Спасибо, неплохо, а у вас?
— Ну, вам про дырку на брюках не рассказывать, и что горох подорожал?
Ладно, отвлекся.
Я склонил голову, и Камилла потрепала мой колючий ежик.
— А зачем ты так? — спросила Лайза, наблюдая за Камиллой.
— Охочусь за сексом, — ответил я.
Камилла отдернула ручку.
— Ах ты, грязный приставала! — воскликнула она, распахнув широко глаза и улыбаясь.
— Я подумал, если буду выглядеть тощим и злобным, то мои шансы увеличатся, — объяснил я. — Сама знаешь, о чем мужики думают пятьдесят раз в день.
— Хотела бы я знать, — устало ответила Лайза.
— И я бы хотела, — эхом откликнулась Камилла.
— Хотеть не вредно, — я стал дерзким от отчаянья, — может, и узнаете!
— Ну тебя, — сказала Лайза.
— Ну тебя, — сказала Камилла.
Полчетвертого прозвенел звонок. Из школы в мир вышли Глория и Джед, чей отец чуть ли не облысел, а мать ушла из дома. Скоро к ним присоединится и Билли.
Я с женщинами ужасен.
Дайлис, как и обещала, позвонила в конце недели. Но она не просто хотела увидеться с Глорией, Джедом и Билли. Она объяснила, что звонит с «предложениями по дальнейшему обустройству». На них я решил сразу согласиться. Мне не хотелось вступать с ней в кровавые битвы. Я был не в настроении воевать. Я тупо предоставил ей право решить все самой.
Дайлис поехала по списку. Во-первых, дом: она сказала, что не претендует на дом, только надеется, что проценты по закладной я теперь буду выплачивать сам.
— Так ведь будет честно, — ласково сообщила она. Да, я думаю, что честно. Она вложила в него очень много денег и не просила их назад, — у этого Криса, надо полагать, денег куры не клюют.
Во-вторых, машина. Ее я тоже могу оставить себе.
— В конце концов, она не такая уж дорогая, — прощебетала Дайлис, — и в любом случае она мне не нужна.
Это правда. Скоро мне предстояло узнать, что славный Кристофер Пиннок обладал великолепным «моррис-майнором» с двигателем на птичьем дерьме. Он мчался в нем сквозь дикие прерии, потом выскакивал и бросался на страшных диких зверей, закалывал их одним ударом и ритуально потрошил голыми руками.
Ладно, ладно, в общем, был у него «вольво». Новенький, пятиместный, энергосберегающий, все дела. Зеленый.
Да, так о чем я? А, да.
В-третьих: дети.
Ах, дети…
— Я хочу съездить с ними куда-нибудь в воскресенье, — продолжала Дайлис. — Думаю; пока не стоит приводить их в мой новый дом, он еще не готов. Просто чтобы ты знал.
Ну-ну.
— Джо, ты меня слушаешь? Я заберу их в одиннадцать утра и привезу обратно к восьми.
Хорошо. До свидания.
Итак, воскресным утром, без пяти одиннадцать, я свел Глорию, Джеда и Билли по лестнице на улицу и показал им на «вольво», ждущий на безопасном расстоянии от нашего дома. С такого расстояния мне не удалось рассмотреть человека за рулем. Дайлис стояла на тротуаре и махала детям. Я следил, как удаляются их спины. Глория вела Билли за руку, Джед трусил сзади. Я попытался было изобразить на крыльце глубоко трагическую фигуру — несчастного папочку, распростившегося со своим выводком. Это был мой первый и последний экскурс в приторно-сентиментальное позерство. К тому времени я поправил себе настроение. Потом я так разозлюсь, что меня уже не выставят дураком.
