В те годы кончился срок перемирия с Лифляндской землей, и приехали оттуда послы с просьбой о мире. Царь же наш начал требовать дань, которую еще дед его по договорной грамоте установил, но с того времени, лет пятьдесят, не платили они ничего. А немцы не захотели ему дань ту выплатить, и из-за этого война началась. Послал тогда царь нас, трех великих воевод, а с нами других стратилатов и войска более сорока тысяч не города и крепости занимать, но землю их разорить. И разоряли ее месяц целый, и никто не вышел на битву с нами, только из одной крепости осмелились выйти против отрядов наших и потерпели поражение. А прошли мы войною по земле их более сорока миль - выступили в поход на землю Лифляндскую из большого города Пскова и, пройдя по земле их, вышли благополучно аж на Ивангород. И вынесли с собой множество различной добычи, поскольку земля там очень богатая, а жители в ней настолько горды, что и от веры христианской отступили, и от обычаев и дел добрых праотцов своих отошли, и ринулись все по широкому и пространному пути, другими словами, к пьянству многому и невоздержанию, к сну долгому и лени, к неправдам и кровопролитию междоусобному, как это обычно и случается: у тех, кто в догматы презрелые верует и дела бывают нехороши. И оттого, думаю, и не дал им Бог пребывать в покое и долгое время отчинами своими владеть.
А потом выпросили они перемирия на полгода, обещая подумать, как собрать ту прежденазванную дань, а выпросив, и двух месяцев его не соблюдали. Вот как нарушили они то перемирие. Все знают, что немецкий город, называемый Нарва, и русский Ивангород рядом на берегах одной реки стоят. Оба города и крепости в них большие, особенно же русский город многолюден. И вот в тот самый день, когда Господь наш Иисус Христос за человеческий род плотью пострадал (в этот день каждый христианин по силам своим старается ему уподобиться, как и он, муки претерпеть, в посте и воздержании пребывая), их милость немцы, вельможные и гордые, сами себе новое имя выдумавшие, назвавшись "евангеликами", в начале еще того дня, ужравшись и упившись, неожиданно для всех принялись палить из больших пушек по городу русскому и побили немало люда христианского с женами и детками, и пролили кровь христианскую в столь великие и святые дни, поскольку беспрестанно стреляли три дня и даже в самый день Христова воскресенья не унялись, хоть и было в то время перемирие, присягами утвержденное. А воевода Ивангорода, не смея без царского приказа перемирие нарушить, срочно послал весть в Москву. Созвал царь совет и после совета так порешил - поскольку сами они начали и нас к тому вынуждают, то повелел он защищаться и стрелять по их городу и крепости из пушек. А еще раньше из Москвы было туда больших пушек доставлено немало, к тому же послал он туда стратилатов и повелел собираться к ним дворянам двух пятин новгородских. Наши же, когда навели пушки большие на город их, то начали бить по крепости и по палатам, также и из верхних пушек стали стрелять ядрами каменными большими. Тогда они, совсем к этому не привыкшие, жившие множество лет в покое, гордость свою отложили и тотчас стали просить перемирия на четыре недели, обещая подумать об условиях сдачи города и крепости. И отправили в Москву к царю нашему двух бургомистров своих и с ними еще трех мужей богатых, обещая за четыре недели город и крепость сдать. К магистру же лифляндскому и к другим властителям немецким послали гонцов, прося о помощи: "Если, говорили они, не окажете помощи, то мы такой сильной стрельбы не стерпим, сдадим крепость и город". Магистр же тотчас послал им в помощь военачальника феллинского и другого - из Ревеля, а с ними четыре тысячи людей немецких, конных и пеших.
Когда, недели две спустя, прибыло войско немецкое в крепость, то наши не стали начинать боя, ожидая, пока закончится месяц перемирия. Они же не прекращали привычного для них пьянства многого и хуления над догматами христианскими. Нашли они в комнатах, где прежде русские купцы жили, икону Пресвятой Богородицы, у которой на руках предвечный младенец во плоти, Господь наш Иисус Христос, писан, и, глядя на нее, хозяин дома с некоторыми из недавно пришедших в город немцев начали ругаться, говоря: "Сей болван поставлен был здесь для купцов русских, нам же он не надобен: придем и уничтожим его". Как пророк некогда сказал о таких безумцах: "Топором и теслом разрушают и огнем сжигают светило Божие". Также и те глупые мужланы сотворили: взяли образ со стены и, придя к большому костру, на котором в котле для потребностей своих похлебку варили, бросили его в огонь. О Христос! Невыразима сила чудес твоих, которыми обличаешь беззакония и наказываешь дерзнувших на имя твое! Тотчас, быстрее камня, из пращи пущенного, или как из большой пушки, весь огонь из-под котла ударил вверх (воистину, как из печи халдейской), а там, куда образ брошен был, совсем огня не стало, но тотчас крыша палаты загорелась. Все это случилось в четвертом часу в день воскресный. Воздух чист был и тих, но внезапно налетела буря страшная, и загорелся город так быстро, что за какой-то час весь был пламенем объят.
