Объяснять все эти нюансы Расселу — все равно что обучать алгебре собаку. Кроме того, он прав. У него в руках ключи от их судеб, что, вероятно, и объясняет его самоуверенность. Этот подонок требует, чтобы они встречались в самую последнюю ночь, когда решать приходится быстро и твердо и когда ему представляется случай распоряжаться могуществом, какого ему самому никогда не узнать. Это единственный раз в году, а может, и во всей его жалостно короткой человеческой жизни, когда он может помыкать.
— Надеюсь, в этом году ты прилежно вела записи, малютка Айна?
— Не называй меня так!
— Как? Айна? — с маслянистым простодушием удивляется он. — Но ведь тебя так зовут.
Он вскидывает голову. Волосы у него засалены до полной неподвижности, но это движение открывает его горло.
— Или не так?
Александер коротко мотает головой. Айна прикусывает готовый сорваться с языка ответ.
— Миленький дневничок. — Рассел пишет пальцем в холодном воздухе. — Пожалуйста, не дай мне забыть мою настоящую любовь, после того как я высосу кровь из последней жертвы в этом году. Пожалуйста, дай нам навсегда остаться вместе. Мне так нравится, когда он е…т меня клыками.
— …тебя! — невольно вырывается у Айны.
— А вот это мысль, — ехидно ухмыляется Рассел. — Хотя и не новая.
Он помнит, что они оба скованы, и знает, что скоро она все забудет. Рассел смотрит на часы и нажимает кнопку; освещая циферблат, показывает ей время: две минуты до полуночи. В городе гости разливают пенящееся вино и примеряют блестящие шляпы в надежде, что волна восторга окажется достаточно высокой, чтобы перенести их через порог нового года.
— Только в этом году у меня другая идея. Почему бы тебе не дать мне почитать эту книжечку, которую вы передаете друг другу. Я хочу посмотреть, что вы запомнили. Она здесь, а?
Он указывает на сумочку Айны: знает, что она должна быть рядом. Их имущество — первое, что зовет их после возрождения, поэтому оно должно быть собрано вместе и оставаться под рукой. Так и получается. Найти Рассела, двуногого проводника, который свяжет их, позаботившись, чтобы они оставались на месте и разделили первую кровь, не убив друг друга. Затем приходится полагаться на письменного проводника, чтобы они могли отыскать самих себя и наконец друг друга. Рассел, как видно, все это знает, хотя, опять же, Айна не помнит, когда ему говорила.
— Не трогай, — запоздало предупреждает Айна.
Он нагибается и, снова выпрямившись, покачивает сумкой из стороны в сторону, смеясь и чуть не наступая на жертву, которая пока разделяет, но скоро соединит их с Александером.
Рассел роется в сумочке. Все уложено, как было задумано еще три года назад. Она даже удивляется, как он раньше не додумался.
— Где она, ты, сука-кровопийца?
Айна скрипит зубами, храня натянутое молчание. Издалека по ветру доносятся голоса — словно летние цветы, но вопль Рассела расцветает на толстом стебле шипами. Улыбка растягивает губы Айны, хотя зубы остаются крепко сжатыми. Во всех складках шелковой подкладки, в каждом кармашке спрятаны бритвенные лезвия. Слышать вопль приятно, но настоящим эликсиром, разжигающим ее голод, служит распространяющийся сквозь него запах. Пленка перед глазами поднимается как вуаль, и весь мир сжимается до двухтонной волны нежной сепии.
Александер появляется в поле зрения, и Айна всматривается в него, чтобы прояснить ум. В самом деле, он хладнокровно улыбается в ответ, полностью владеет собой. Вот что она в нем любит. Ей хочется вволю глотнуть этого освежающего спокойствия, и тут она получает пощечину.
— Е…ная б…дь!
Кретин! Рассел оставляет на ее щеке отпечаток окровавленной ладони. Она чувствует, как меняется ее улыбка. Преждевременный одинокий крик наполняет небо. Айна против воли натягивает цепь, испытывая прочность. Цепь держится, но Рассел пятится подальше, опасаясь отвести от нее взгляд. Вот это правильно!
Она шипит.
Вопль жертвы в сепии.
— Где она?
Рассел все еще пытается изображать хозяина положения.
— У меня. — Слова, произнесенные шепотом, — воинственный клич Александера.
Глаза Рассела округляются, но поздно. В его будущем не осталось времени на осознание смерти. Она вместе с Новым годом вот-вот прозвонит в небе. Мгновенное явление смерти режет и притягивает взгляд, как куча тряпья на шоссе. Боль ракетой взрывается у него в глазах, падает, гаснет и исчезает.
