– Где общие отхожие места?
Золотарь задумался.
– А, пошли, все покажу. – Костяшка махнул рукой.
Обрадованный тем, что добросовестные бюргеры этим утром прилежно трудятся в своих лавках, старший золотарь повеселел и даже несколько раз заглянул под капюшон палача. Он даже стал говорить и показывать то, что было важным и интересным в городе. И как он только не путался в этих названиях улиц, улочек, проходов, тупиков?
– А что здесь сложного? Вот улица Трех Пекарей. Здесь раньше три пекарни было. Это сейчас уже пять. Но все привыкли к трем пекарям. А те пекари, что позже селились, живут на Хлебной. Там раньше в подвале старой крепости городское зерно хранили. Это сейчас зерна что кот наплакал. А там, где кузнецы, – улица Кузнечная. А рядом, вправо, – Латников, там же и улица Мечников. Туда мы еще дойдем. Мы сейчас на Старобашенной улице. Видишь, она огибает башню. С этой башни начался город. Ее построил барон Фринке… или Фрильке. Так вроде… Ему, говорят, здесь земли сам Карл Великий за службу пожаловал. Грозным рыцарем был этот барон. И не очень жадным до чужого добра. Вот возле этой башни и стал селиться ремесленный и торговый люд. Так и пошли улицы по холмам. А когда император велел строить стены крепостные, так народ хлынул потоком. Потомкам барона было все равно, кто и где селится, лишь бы вовремя налог платили. Это уже когда город стал имперским, тогда земля подорожала. Вот и старались строиться цехами, помогая друг другу. Так появились кварталы ткачей, башмачников, седельщиков… А в них – свои улицы. У башмачников, например, улица Старого Башмака, переулок Стоптанного Каблука или Бычьей Подошвы. Там же есть тупик Сапожного Ножа. Говорят, как-то один старый башмачник застал свою молодую женушку с подмастерьем. Тот уж очень старался угодить хозяйке. И не заметил, как ему в затылок этот самый нож и воткнули. А еще у нас есть улица Мост Трех Пропойцев. Правда, моста уже нет, как и самой речки. Так вот, эти трое пропойцев уронили в реку кувшин с вином. Стали доставать. И все трое под мостом остались… Заметь, над дверью каждого дома или на самой двери вырезаны или нарисованы фигурки животных, птиц, а то и разные цветы, прочее что-нибудь примечательное. Дом по этим знакам легче разыскать. Рисунок увидишь, так и в гости правильно попадешь. Хотя тебе, палачу, это ни к чему. А вот и Кафедральная улица, которая выходит на Кафедральную площадь. А там, как сам понимаешь, наш достойный Кафедральный собор.
Узкая улочка распахнулась широкой площадью овальной формы, над которой, уперев в небо две стрелы-крыши, стоял роскошный собор. Из отборного жженого кирпича, с отменной кладкой, с множеством сводов и арок, с широкими разноцветными витражами, это здание было истинным домом Бога. Построенное не более двух десятилетий назад, оно смотрелось торжественно и празднично и, как истинно необходимый для людей дом, казалось, парило над мирскими жилищами, которые обрамляли церковную площадь.
– Пошли, покажу, – обратился Костяшка к застывшему в восторге палачу.
Не решаясь прикоснуться к мужчине в синем, золотарь дважды повторил, и лишь тогда Гудо посмотрел на него.
– Чудесны плоды искусных рук человеческих, – тихо промолвил Гудо.
– На то есть воля Божья. Без нее ни один кирпич не лег бы в кладку.
Костяшка поманил рукой палача за угол собора. Тыльная часть здания была не настолько впечатляющая, как фасад. Тому мешали множество пристроек, сделанных как из дикого камня, так и из дерева. К одной из деревянных пристроек золотарь и привел Гудо.
– Вот! – Костяшка распахнул широкую дверь. – Для церковников и знатных гостей.
Гудо нагнулся и зашел внутрь. Резкий запах не оставлял сомнения в использовании данной пристройки. О том же говорил небольшой деревянный помост с квадратными дырами. Возле каждой дыры лежал пучок соломы.
– А это что? – явно недоумевая, палач показал пальцем на несколько крюков, вбитых в стенку.
– Это, – услужливо улыбнулся золотарь, – для одежд. Отец Вельгус, настоятель собора, вешает здесь свои церковные одежды. Ведь запах человеческого дерьма изгоняет проклятых блох и даже клопов. То же он советует и церковной братии.
