– Конечно, знаю, – с чувством ответила Шарлотта. – Я рада, что тебе понравился потолок. Мне он тоже нравится. Придает холлу благородство, тебе не кажется?
Они достигли площадки верхнего этажа и принялись осматривать спальни. Эмили восхищалась, словно не видела осыпавшейся керамической облицовки каминов и оборванных обоев.
– Уже известна дата дополнительных выборов? – полюбопытствовала Шарлотта.
– Нет, но мы уже знаем кандидата от тори, – ответила Эмили, чуть нахмурив брови. – Найджел Эттли. Весьма уважаемый и очень влиятельный человек. Я не уверена, что у Джека много шансов. Я реалистка, но ничего не говорю Джеку. – Эмили грустно улыбнулась. – Особенно после первой неудачи.
Шарлотта промолчала. В последнее время в их семье было столько неудач и трагедий, что проигранные выборы казались сущим пустяком. Джек сам снял свою кандидатуру, отказавшись от компромисса и членства в каком-то секретном обществе, известном как «Узкий круг». Оно обещало обеспечить его выдвижение в качестве своего кандидата и всяческую поддержку впоследствии через своих людей, богатых и влиятельных. Это означало для Джека полное подчинение и зависимость. Кроме того, он должен был поклясться хранить тайну общества, в котором процветали протекционизм, ложь, остракизм и наказание в случае нарушения клятвы. Более всего возмутила Джека и напугала Томаса, с которым Джек поделился своими сомнениями, полная законспирированность «Узкого круга» и невозможность ничего узнать о его членах.
– А здесь, должно быть, будет ваша спальня? – высказала предположение Эмили, когда они вошли в большую комнату с широким окном в сад. – Она мне ужасно нравится. Это самая большая комната или та, что окнами по фасаду, больше ее?
– Да, та больше, но мне все равно. Я готова всем пожертвовать ради этого окна, – не задумываясь, сказала Шарлотта. – А здесь, рядом, – она указала на дверь слева, – будет отличная гардеробная для Томаса. В той, что окнами по фасаду, я устрою детскую для Дэниела и Джемаймы. В комнатах поменьше будут их спальни.
– В каких тонах ты собираешься сделать стены? – справилась Эмили, оглядывая пятнистые и выцветшие обои.
– Я еще не решила. Возможно, в голубых или светло-зеленых, – раздумывая, сказала Шарлотта.
– Голубой – это холодный цвет, – возразила Эмили. – Да и зеленый тоже.
– Все равно, мне нравятся эти цвета.
– Куда выходят окна?
– На юго-запад. Во второй половине дня солнце буквально заливает столовую внизу. Она как раз под нами.
– В таком случае можешь спокойно выбрать эти цвета, – согласилась Эмили. – Шарлотта…
– Да?
Сестра остановилась среди комнаты, и лицо ее стало серьезным.
– Я знаю, я была немного резка, когда вернулась в Лондон, даже несправедлива…
– Ты имеешь в виду маму? Да, пожалуй, ты была резковата, – согласилась Шарлотта. – Не знаю, чего ты ждала от меня.
– Меня не было в Лондоне, – резонно заметила Эмили. – Я не знаю, что можно было сделать, но, очевидно, что-то надо предпринять. Господи, Шарлотта, дело не в том, что он актер или еврей. Он на семнадцать лет моложе нашей матери!
– Она это знает, – спокойно ответила Шарлотта. – Он интересный, умный, веселый, добрый, верен в дружбе и, кажется, очень привязан к ней.
– Согласна, все это так, – сдалась Эмили. – Но чем все это кончится? Она не может выйти за него замуж, даже если он надумает сделать ей предложение.
– Я знаю.
– Пострадает ее репутация, если уже не пострадала, – продолжала Эмили. – Отец перевернется в гробу. – Умолкнув, она обвела стены взглядом. – Думаю, ты можешь сделать стены спальни голубыми, только надо будет сменить мебель. Она должна быть более темного цвета. – Эмили снова посмотрела на сестру. – Что с ней делать, Шарлотта? Бабушка вне себя.
– Бабушка вне себя уже несколько месяцев, – опять спокойно ответила Шарлотта. – Если не лет. Ей нравится это состояние. Если бы не это, она нашла бы еще что-нибудь.
– Но это совсем другое, – не сдавалась Эмили, наморщив лоб. – На сей раз у нее есть веские причины. Поведение мамы глупо и опасно. Когда все это кончится, она обнаружит, что общество отвернулось от нее. Ты не думала об этом?
