На крыльце Анита заклинанием чистила чеснок. В огромном котле кипел рассол, рядом на столе лежала огромная груда отборных огурчиков для засолки, пучки укропа, вишнёвые и смородиновые листья. Рядом бездельничал Светозарный, раскачиваясь в качалке и блаженно впитывая солнечное тепло. Распахнутые чёрные крылья с красноватым отливом расслабленно свисали по обе стороны качалки. Честно говоря, он чрезвычайно смахивал на огромную чёрную курицу, которая распласталась в пыли и греется на солнышке.
– Здорово, Миха! – радостно заорал глава Ада, увидев старого друга.
– Мишаня, как ты вовремя! Сейчас будем обедать, – ласково улыбнулась Анита, принимая у Архангела розы, и попеняла супругу. – Вот настоящий джентльмен, цветы дарит. А ты…
– Ещё немного, и я начну ревновать, – театрально нахмурился Люцифер.
Михаил хотел сказать, что он ненадолго, только чтобы найти Люциана. Но ему стало так хорошо среди старых друзей, что он плюнул на всё и решил остаться на обед. Пусть шеф подождёт! Скажет, что не мог найти Люциана, и все дела.
* * *
Земля. За три дня до этого.
Опоздал! Приди он раньше хоть на одну минуту!
Бывший военный до последнего ждал, что дочь принесёт ему наркотик, единственно, что помогало хоть немного уменьшить боль в терзаемом раком теле. Увы! Целый день потратив на собирание подписей на рецепте, она не успела в последний кабинет. Главврач уже ушёл. А завтра суббота, поликлиника не работала. До понедельника он сойдёт с ума от невыносимой боли.
Сделав вид, что боль не такая уж сильная, он отправил расстроенную дочь в магазин, сказав, что ему хочется йогурта. И когда та ушла, он, сжав зубы, из последних сил добрался до стола, достал из верхнего ящика наградной пистолет, зарядил и приставил дуло к виску. Потом, вспомнив что-то, отложил пистолет, взял лист бумаги и крупным чётким почерком написал: «В моей смерти прошу винить Министерство здравоохранения РФ» и расписался. Через секунду раздался выстрел.
Всё это Люциан, который возник в квартире через минуту, без труда прочитал в быстро угасающей ауре самоубийцы. И теперь он плёлся по улице, не глядя под ноги. Прохожие, даже не видя его, автоматически расступались перед ним. Ему хотелось плакать. Если бы он пришёл хоть на секунду раньше! Тогда он без труда бы освободил эту измученную душу, и та, без сомнения, отправилась бы в Рай. А теперь смертный грех самоубийства увлечёт душу прямо на седьмой уровень Ада, в Лес самоубийц. Самоубийца превратится в дерево, и его буду терзать гарпии. Человек мучился перед смертью, и будет мучиться после. И кого в этом винить? Создателя, который обрёк людской род на такие ужасные болезни? Пресловутое насквозь забюрократизированное Министерство здравоохранения? Или саму эту жестокую и невыносимо прекрасную бескрайнюю страну, в которой никогда ни в грош не ставилась отдельная человеческая жизнь? Страну, расположенную точно между Раем и Адом, знавшую головокружительные взлёты и глубочайшие падения, страну, в которой люди, несмотря ни на что, продолжали жить, работать и любить.
Измучившись бесплодными терзаниями, Серый Странник раскрыл крылья, взлетел высоко в небо и стремглав понёсся прочь из Москвы. Ангелы могли летать со сверхзвуковой скоростью. Совершенно неосознанно он мгновенно очутился возле хорошо знакомого озера. Почему-то и в грустные, и радостные минуты он стремился в Зеленоград. Как и Мефисто ему нравился этот чистенький городок, который был полон зелени. Он приземлился, купил мороженое и направился к скамейке. Внезапно он увидел Гелиосия, который почему-то прятался за автобусной остановкой.
– Тихо! Не высовывайся, – зашипел тот, когда заинтригованный Люциан подошёл к нему. – Смотри, что делает!
Толстяк Василиус, ласково улыбаясь, манил к себе крошечную девочку. Он держал в руках пушистого игрушечного медведя и постепенно уводил малышку прямиком на проезжую часть. Её мать отвлеклась на коляску, в которой орал младенец, и не замечала, что дочь уже готова шагнуть прямо под колёса машин. Василиус нагнулся и сдёрнул с девчушки туфельку. Малышка остановилась прямо на кромке тротуара и поджала ногу.
