В другом смысле бегство было невероятно сложным. Моргнув, он мог превратить свой дисплей в вероятностную трехмерную карту, показывавшую доступные «Роси» траектории полета с точками принятия решений, где уравнение со множеством переменных: время, вектор, дельта скоростей, эластичность человеческих сосудов и позиция корабля в пространстве – определяло миг, когда будущее уйдет из рук. Джим метался между двумя схемами: кривой намеченного курса «Роси» и конусом цветка со множеством лепестков – доступными «Дерехо» траекториями. И еще – к сложной паутине событий, возможных, но еще не случившихся и от секунды к секунде стягивавшихся в единую тонкую нить прошлого. От тормозных перегрузок у него ныли десны. Который час никто не подавал голоса, и головная боль его, возможно, была просто головной болью. Инсульт не затягивается так надолго.
«Готовимся к прохождению», – написал для всей команды Алекс.
На наружных телескопах глаз почти не различал тысячекилометрового кольца. Оно медленно вырастало, сравнялось с большим пальцем протянутой вперед руки, а потом все звезды вселенной разом погасли – корабль прошел насквозь, в пространство колец.
Пузырь пространства со всеми его вратами был чуть меньше планетной системы Сол. Хватит места на миллион Земель и еще останется. На нынешней скорости они не могли задержаться в нем надолго.
«Роси» качнулся, вписываясь в идеальную дугу между вратами Фригольда и Адро. Его движение определялось сложнейшим расчетом отношений мощного корабельного двигателя с материальной вселенной. Если хоть на миг собьется подача реактивной массы в двигатель, корабль сойдет с курса. Если они промажут мимо врат Адро, дальнейшее будет уже не их проблемой. Джим не знал, отчего так частит сердце: от страха или от усилия докачать кровь до мозга.
Слева хмыкнула Наоми, и в ее голосе Джиму послышалось отчаяние. Сразу всплыли в памяти блеющие гудки медицинской тревоги, когда в том самом кресле, где сидела сейчас она, умирал Фред Джонсон, и сердце у Джима сумело еще нарастить частоту сокращений. Тревоги не прозвучало, зато на экране перед ним всплыло личное сообщение.
«Многовато кораблей».
Он опять переключил экран. Трафик в пространстве колец. Дюжина опознавательных кодов: «Причуда тирана» из Сол, «Таиф» из Хонгды, «Прощение» из Фирдо – и еще дюжина мигающих неопознанных дюзовых выхлопов. Он хотел подключить анализ для опознания, но не успел. Пришло следующее сообщение:
«С ума посходили, переход невозможен, о чем они думают?»
Он-то знал, о чем они думают. Все как всегда. Оценив риск, каждый в отдельности решает метнуть кости. Никто не отслеживает, сколько кораблей, войдя в кольцо, не вышло на той стороне. Если так пропадет «Роси», неизвестно, когда кто-нибудь заметит его исчезновение.
Возможно, никогда.
Он перевел систему на оценку угрозы и сразу получил ответ. До момента, когда «Роси» достигнет Адро, собирались совершить прохождение два корабля: колонистский транспорт без транспондера уже подходил к вратам Беренхолда, а тяжелый грузовик с Фирдо должен был проскочить в Бара Гаон за несколько минут до входа «Роси» во врата Адро. Это предполагая, что из других врат тем временем не выскочат другие корабли.
Иначе говоря, предполагая то, что не было никаких оснований предполагать.
* * *
Звезды вернулись. Такие же звезды, как дома, только расположение чуть изменилось. Экко уронил голову в гелевую подушку амортизатора. Мгновение он молчал и едва ли что-то чувствовал, а потом облегчение накрыло его волной, так что сердце подпрыгнуло и смешок подступил к горлу.
Включенная связь напомнила о себе мягким ритмом французских ругательств от Аннамарии. Она говорила не с ним, да и едва ли к кому-то обращалась. Разве что к богу.
– Малость перебрали мы сегодня, а? – сказал ей Экко.
Аннамария перешла на английский:
– Фак, это уж слишком!
Экко снова расхохотался. Такое чувство свободы бывало у него разве что после оргазма. Вот он, вот его корабль – в системе Бара Гаон, а не в какой-то там воющей бездне, что пожирает вытянувшие короткую соломинку корабли.
– Уйду в отставку, – сказала Аннамария. – Найду себе квартирку на Бара Гаоне и порядочную работу, брошу все, заведу деток и в жизни больше не сунусь в эти сраные врата. Прокляни господи! – Он слышал в ее голосе ухмылку и понимал, что нечего принимать ее всерьез, пока не протрезвеет. – В самом деле, капитан. Если так и будут переть, жди покойников.
