Проходы были разные. Одни позволяли провести целый корабль – не коридоры, а подобие доков. Другие, как на «Роси» или «Соколе», были удобны для человека. В третьи едва удавалось проползти, а попадались и тонкие, как соломинка для коктейля. Возможно, имелись настолько маленькие, что и не разглядеть невооруженным глазом. Станция функционировала в разных масштабах, фрактал фракталом.
Жар у Джима не нарастал, зато начали неметь ноги и пальцы на руках. Поначалу их кололо иголочками, потом он перестал их чувствовать. Если посильнее сжать ладонь с ладонью, улавливал ноющую боль в глубине, а слабых прикосновений не ощущал. И еще ему не нравилась неравномерная дрожь в животе, как от электрического разряда. Танака больше не требовала докладывать о состоянии, а сам он не вызывался.
Проход, выбранный ими в этот раз, резко свернул, но Джим уже утратил чувство направления. Может быть, он уклонился к центру станции, а может, к наружной кожуре. Одно было ясно: Танака с неизменной уверенностью пробовала проход за проходом, а время уходило. Джим с Терезой вслед за Танакой свернули за поворот и попали в расширение на пересечении с другим коридором. Танака остановилась на развилке, набрала что-то на встроенном в запястье пульте. Об ее оскал можно было ножи точить.
– Вы что-то ищете? – спросил по открытому каналу Джим. – Станция великовата, чтобы надеяться случайно столкнуться с Дуарте.
В ответе Танаки звенело раздражение:
– У меня имеется полная карта, составленная «Соколом» на основании структуры и энергетических потоков, но она оказалась более приближенной и менее точной, чем ожидалось.
– Или здесь все меняется на глазах, – пожал плечами Миллер.
– Кроме того, у меня есть образцы химических маркеров – они принесли бы больше пользы, будь я в другом скафандре, но и так должны привести к цели. Есть помехи, но я добилась прогресса.
Миллер почесал себе нос, и у Джима он тоже зачесался.
– Не наблюдаю прогресса. Но склонная к насилию женщина в раздражении и при тяжелом вооружении… Я бы не шутил с таким сочетанием.
Тереза подплыла к Джиму. Она была бледна, вокруг глаз темнели круги, как от долгой бессонницы. Джим тронул ее за плечо, но она не сразу подняла глаза.
– Ты как, держишься? – спросил он.
– Я все время слышу мальчика, который скучает по сестре. По-моему, он говорит по-корейски. Я корейского не знаю, но его понимаю. Вавилонская башня наоборот.
– Не позволяй себя отвлечь, – приказала Танака.
Джим ждал, что Тереза огрызнется, но она только головой покачала.
– Я просто хочу найти папу.
– Сюда. – Танака указала в пересекший их тоннель косой коридор. – Здесь след яснее.
Она толкнулась дальше, Тереза за ней. Джим задумался, что они будут делать, если он выберет другую дорогу, вздохнул и двинулся следом. Он не оставит девочку Танаке.
– Видишь ли, – заговорил Миллер, – если правонарушитель – рецидивист, со временем начинаешь его узнавать.
Впереди стало светлее, коридор разветвлялся – словно артерия разошлась на две меньшие. Танака выбрала одну, и Тереза свернула за ней, натолкнулась на стену, выправилась.
– Я и забыл, до чего же не скучал по твоим коповским байкам, – сказал Джим.
– Все равно я здесь. Я не просто так это говорю. Когда видишь, как кто-то действует, начинаешь понимать, как он думает. Если Джо раз за разом вскрывает стену, чтобы пробраться на склад, ты, увидев вскрытую стену, начинаешь интересоваться, где был в ту ночь Джо. Люди ведь не меняются, в общем и целом. Выбрали стратегию, ее и держатся.
– Продолжай.
– Вот я смотрю на нашего дружка Дуарте. И похоже на то, что повторяется история с Эросом. Цель, может, другая, а метод тот же. На Эросе та дрянь набрала человеческих тел и сотворила из них, что ей было нужно.
– И Дуарте действует так же. Собирает то, что ему требуется, из людей как из строительных блоков.
– Возможно.
Джим поднял взгляд. Миллер виделся совсем рядом, хоть он и знал, что сыщика здесь нет. Идеальная иллюзия. Миллер устало повел бровью.
