Боттон стоял в своем кабинете, приклеившись магнитными подошвами к полу, с грушей в руке, и смотрел рассеянно. Не сразу нашел Танаку глазами, отдал честь.
Лицо его с ухода от базы Гевиттер осунулось сильнее прежнего, щеки и шея заросли щетиной.
– Капитан, – приветствовала она.
– Чем могу служить? – Голос у него расплывался по краям.
– Что это вы пьете?
Он задумался, взглянул на грушу, словно вспоминая, что в ней.
– Воду. Это вода.
– Лекарства?
Он кивнул и, щелкая магнитными подошвами, подошел к столу. Достал из ящика персиковые таблетки, знакомые ей как воздух. Положил их в рот и запил.
– Я установлю автоматическую напоминалку.
– «Сокол» готов.
Боттон протрезвел.
– Доброй охоты.
– Я не затем здесь.
Ее сильно утешил его удивленный взгляд. Утешало малейшее доказательство, что ее разум открыт не каждому. Или нет, не так. Это помогало притворяться, что она еще в состоянии ставить рамки, управлять тем, чем на самом деле не управляла. Она цеплялась за утешительную ложь.
– Я, – сказала она, – не знаю, чего добьюсь, разыскав верховного консула. Это перемирие с подпольем? Его заключил Трехо. Верховный консул может его одобрить, а может и нет.
Боттон заморгал.
– Я… кажется, понял.
– Меня на этом корабле не будет. Если вы получите от меня приказ?
– Я служу Лаконской империи.
Танака улыбнулась. Щека от улыбки почти не болела. Просто зажило, а как удивительно.
– До времени ни с кем не разговаривайте. Нашим сознаниям доверять нельзя. И принимайте таблетки по расписанию.
– Понял.
– И еще, Боттон. Если… если у меня не выйдет. Если мы не сумеем остановить то, что происходит… – Она указала на свою голову. – Хочу попросить вас об одолжении.
Он ласково улыбнулся.
– Я запасу две пули, полковник. По одной на каждого.
В эту минуту она его почти любила.
Скафандр ждал ее в оружейной: начищенный, заряженный, в полной готовности. Тот же, в котором она убивала станцию Драпер. Она попробовала увидеть в нем талисман удачи. «Я ношу на шнурке медный пенни. Ношу с того вечера, как Эмили Нэм меня поцеловала. Пятнадцатый год пошел». Танаке представилась позеленевшая медная монетка и капроновый шнурок. Вспомнилась Эмили, ее мягкие губы, нежно перебирающие бороду пальцы. Его звали Алан, он вырос на Титане. Танака дала ему уплыть, стараясь, пока он в голове, не вспоминать ничего из собственной жизни.
Зажигательные патроны. Гранаты. В прошлый раз, когда кто-то пальнул по станции чужаков гранатой, погибли тысячи людей. Ну и хрен с ними. Они, когда подписывались на эту работу, знали, что она опасна. Танака закрепила шлем, проверила баллоны, проверила герметичность. Убедилась, что запаса лекарств в аптечке хватит еще на несколько часов остаться собой. Последний шанс.
Она одна вышла из люка и запустила себя к голубой металлической сфере. Кругом мерцали врата. За ней следили тринадцать сотен «глаз». Сама она еще не видела девчонку, но скафандр ее нашел – крошечную черную точку в сиянии. Рядом виднелась еще одна фигура – Нагата. Танака, дав один короткий импульс ускорения и несколько коротких и более мощных тормозных, упала на наследницу империи и ее мятежную защитницу. Скафандр у Нагаты был старинной марсианской конструкции, как из музея.
Жестом Танака обозначила канал связи, и Нагата подключилась к нему.
– Я думала, мы договорились, – сказала Танака.
– Я не буду входить, – ответила Нагата. – Не хотела отпускать Терезу одну. Я подожду здесь.
На девочке был такой же, как у Нагаты, скафандр, но если Нагата в своем смотрелась выходцем из иных времен, то Тереза Дуарте – ребенком на маскараде. Она глянула из-за щитка с вызовом, чуть вздернув подбородок. Танаке не надо было перетекать в ее сознание, чтобы понять, что видит. Страх. Пробирающий до глубины души. Танака пожалела бы ее, не ощущай сама такого же страха, а так прониклась отвращением.
– Не знаю, будет ли лучше, если верховный консул на выходе столкнется с врагом. С тем же успехом могли бы войти, – сказала она.
Нагата изобразила старинный астерский жест согласия.
– Если я не нужна Терезе, меня здесь не будет.
– Я ей говорила, что все нормально, – сказала Тереза. Сказала голосом отца.
