– Добрый вечер, полковник. Это лейтенант Санчес из «Графиков и логистики». Вас ждут на совещании через два часа.
– Впервые слышу, – отозвалась она, нашаривая на столике отрезвляющие препараты. – Какая повестка, не скажете?
– Простите, полковник, у меня нет допуска к этим сведениям. В число участников вас включил адмирал Милан.
Конец забавам…
* * *
К зданию Государственного совета она подходила под дождем. Капельки покрыли мостовую темной блестящей пленкой. Невысокие горы за краем территории словно сошли с древней гравюры укиё-э Ёситоси или Хиросигэ. Атташе от научного директората ждал ее с чашкой кофе и зонтом. Она отмахнулась от того и другого.
Здание Государственного совета она знала неплохо. Чаще работала в поле, но завела немало друзей и профессиональных связей в высших эшелонах власти, чтобы, прилетая на Лаконию, частенько сюда заходить. Не бывала здесь после осады Лаконии, гибели строительных платформ и похищения или автоэмансипации Терезы Дуарте. Само здание за это время не изменилось. Литой бетон был по-прежнему прочен, букеты в вазах по-прежнему свежи. Охрана в отглаженной в острые стрелки форме по-прежнему непроницаема и сдержанна. Но все казалось каким-то хрупким.
Атташе провел ее в знакомый кабинет. Желтые стены из местной древесины с голубыми гербами Лаконии в панелях и две строгие кушетки. Адмирал Милан – заместитель командующего на время, пока верховный консул пребывал в уединении, а адмирал Трехо – в системе Сол, – сидел за большим столом. Он был крупный мужчина с тяжелым лицом, сединой в короткой щетине и выбритой головой. А по Марсу она знала его как закаленного годами службы космического волка, не терпевшего никаких глупостей и вспыльчивого, как барсук. И невероятно его любила.
У одной кушетки стоял лейтенант со значком радиоэлектронной разведки на синей флотской форме. Рядом, сложив руки на коленях и сплетя пальцы, сидел доктор Очида из научного директората. В тишине ощущалась неловкость прерванного разговора.
Нарушил молчание адмирал Милан:
– Мы здесь немножко задержались, полковник. Садитесь, мы скоро заканчиваем.
– Да, сэр, – отозвалась Танака и села.
Адмирал Милан взглянул на стоящего лейтенанта – Россифа, согласно именной нашивке, – и кончиком пальца начертил в воздухе кружок. Закругляйтесь.
– Система Гедара. Население не дотягивает до двухсот тысяч. Высокая концентрация расщепляемых материалов в верхних слоях коры, так что они там в последние годы пытались наладить глубинную добычу ископаемых. Сельское хозяйство существует, но до самодостаточности им еще десятки лет.
– Провал? – спросил адмирал.
– Двадцать три минуты одиннадцать секунд, – ответил Россиф. – Полный провал в сознании. Несколько погибших, некоторый ущерб инфраструктуре. В основном автомобильные аварии или падения с высоты. Согласно журналам, за несколько секунд до провала в кольцо вне графика вошли два тяжелых грузовика – отправились к летучим голландцам.
Доктор Очида прокашлялся.
– В этот раз отмечена одна странность.
– Более странная, чем всеобщее отключение мозгов на двадцать минут? – заинтересовался адмирал Милан.
– Да, адмирал, – ответил Очида. – Приборы показывают за время события еще потерю времени нового типа.
– Объясните.
– Сокращение, – сказал Очида. – Свет ускорился.
Адмирал Милан почесал шею.
– Мы по-разному понимаем слово «объясните»?
Танака сдержала улыбку.
– Проще говоря, скорость света есть функция от базовых характеристик вселенной. Скажем так… Причинно-следственные связи быстрее всего распространяются в вакууме. В Гедаре на двадцать с чем-то минут природа пространства-времени изменилась таким образом, что увеличилась скорость света. Световой лаг от кораблей у кольца Гедары до планеты чуть меньше сорока минут. Согласно записям приборов, на время события он уменьшился почти на четыре тысячи наносекунд.
– Четыре тысячи наносекунд… – повторил Милан.
– На двадцать минут в этой системе изменилась природа пространства-времени, – подчеркнул Очида и, не дождавшись должной реакции, изумленно округлил глаза.
– Ну что ж, – отозвался Милан, – это определенно следует обдумать. Спасибо за доклад, лейтенант, доктор. Вы оба свободны. А вы останьтесь, полковник.
