Возможно, минули годы, покуда он лежал в чаше своего кратера, раздумывая об увиденном в тот миг, когда его разум соединился с разумом Эла и яростный свет озарил темные уголки, где долго таились воспоминания о прежней жизни. Однако он знал, что другие члены Пантеона и сотни низших душ рассеяны по черному своду небесной тверди, которую он вызвал из небытия, дабы остановить их падение. Они не видели того, что видел Додж, а значит, не обладают знанием, дающим силы победить боль и стать невосприимчивыми к холоду, пламени и хаосу. Ради них Додж встал и вышел из горящего озера. Поломанное крыло волочилось за ним, но он на ходу вернул тому прежнюю форму и выбрался на черный обод кратера уже в былом обличье. Без воздуха он не мог воспарить на крыльях и потому сотворил воздух. Сразу появились и звуки: грохот валунов и камней, катящихся по склонам кратеров, крики душ, мучимых отчаянием и болью. Додж распростер крыла и взмыл в воздух, которым покрыл Небосвод, осмотрел его, определил его границы, сосчитал кратеры на месте падения различных душ. Он подумал, что Небосвод немногим меньше Земли – она висела в небе наверху, зеленая, голубая, белая, такого размера, что Додж мог закрыть ее ладонью вытянутой руки. Надо полагать, земные души видели в ночном небе такого же размера созвездие, и, как догадывался он, уже давно. Не желая, чтобы их видели такими, он укрыл Небосвод завесой дыма и хаоса, непроницаемой для идущего оттуда света. Затем оглядел все, что под этой завесой, – свои новые владения. До того как Додж и прочие души изрыли ее кратерами, Небосвод был гладким и ровным, как глиняный черепок. Теперь тут были высокие места и низкие, хоть и не такие разнообразные, как на Земле.
Первым его порывом было улучшить небесную твердь, как прежде Землю: воздвигнуть холм, а на нем – прекрасный Дворец, дабы жить и предаваться удовольствиям. Однако Додж помнил усвоенный урок и решил принять Небосвод таким, каков есть. Вместе с воздухом появился и ветер от пламени в кратерах, кое-где возникали смерчи, побольше и поменьше. Несколько смерчей соединились в один исполинский, подсвеченный снизу огнями кратеров. Додж подумал, что здесь можно собрать души, заброшенные в небо Элом, и полетел из конца в конец Небосвода, призывая всех. Форма у них была в той или иной степени повреждена, никто, подобно Доджу, не обрел знания о видимостях и фантазмах. Так что все были искалечены до неузнаваемости и к смерчу ковыляли долго. Однако Додж терпеливо ждал, пока все дойдут и соберутся вокруг него.
– Здрав будь, Ждод, прошедший невредимым сквозь пламя! – вскричал один из них, в котором он не без труда признал Стража.
– Здесь я Додж, – объявил он. – И ты тоже получишь новое имя, вместе с новой формой и местом обитания. Нарекаю тебя Войной, ибо, сдается мне, она станет твоим занятием.
Смущенный шепот пробежал меж различными душами – и теми, что уже стояли в кольце, и теми, кто еще подходил.
– Ждод был всего лишь моей выдумкой, – во всеуслышание объявил Додж. – То была фантазия, созданная ради забавы. Видимость, построенная на явлениях совершенно другой природы.
Никто из них не заглянул в свои воспоминания так глубоко, как Додж в пронизывающем свете Элова лица, а значит, бесполезно было бы говорить, что Ждод – персонаж в компьютерной игре.
– Там, откуда мы пришли, такие забавы в обыкновение и временами почти что обретают все атрибуты реальности. Те, кто им предается, носят имя «геймеры» и видят фантазмы, как если бы это было на самом деле. Они создают вымышленных себя, с лицами, формами и способностями, и отправляют на поиски приключений. Однако когда такой фантазм гибнет от вражеского меча, геймер не терпит никакого урона, разве что для своей гордости. Все, что верно для геймеров и их вымышленных личностей, верно и для вас. Неправда, будто я прошел сквозь огонь невредимым. Все вы были на Пиру. Все видели, как мне переломило камнем крыло и как Эл сжал меня, беспомощного, в кулаке. Теперь у меня вновь два крыла, и я летаю свободно, поскольку отринул ложную форму Ждода, а с ней – и удовольствия, и боль, которым она по природе своей подвержена.
