— Чего хоть купил? — в её голосе слышались незнакомые, натужно-равнодушные оттенки, — есть что-нибудь вкусненькое?
— Могу предложить чипсы с колой. Слушай, Лиза, прости меня, правда. Сегодня сумасшедший какой-то вечер.
— Проехали, Слава. Ого, а тут ещё и соус-барбекю имеется! Иди сюда, нас ждёт поздний ужин.
И Слава покорно пошёл принимать угощения из собственных покупок.
Они съели чипсы, поливая их соусом, запили кока-колой. Слава даже отдал ей любимое мороженое (успевшее изрядно подтаять), которым сам хотел полакомиться. Он старался завязать разговор, вернуть непринуждённое и милое общение, но Лиза замкнулась, отвечала вежливо, хотя поддерживать разговор не собиралась.
Вконец замёрзнув, они вернулись в подъезд, спустились на свой этаж, Лиза обняла его за шею на прощание и ушла к себе. Слава смотрел на закрытую дверь её квартиры, на душе скребли кошки, хотелось или ударить кого-нибудь или самому испытать физическую боль, прикрывшую бы собой мысленное смущение.
Слава долго не мог заснуть, ворочался, даже сходил на балкон покурить, надеясь, что этот рискованный шаг останется незамеченным. Лишь когда прозвучал отцовский будильник, тревожный сон обрёл своего зрителя.
Август закончился непростительно быстро. Последние дни лета ничем не выделились. Ничего не могло затмить в глазах Славы ту чудесную встречу с Лизой. Она улетела в Таиланд, и как Слава не заглядывал в глаза её родителям при случайных встречах, они только сухо здоровались и не думали говорить о дочери.
Мама Славы вдруг стала очень доброй, заботливой и внимательной к сыну. Он думал, что это из-за прочтения «Мастера и Маргариты» и добровольной инициативы прочесть следом «Тихий Дон». Он даже успел прочитать первый из четырёх томов того издания, что нашлось в их домашней библиотеке. Слава взял на заметку, что расположение его матери, оказывается, так легко было купить обычным чтением, которого он и сам никогда особо не чурался.
Слава скучал по Лизе. Даже пару раз видел её в своём сне. Сны эти были приличными. Его скуку рассеивали встречи с друзьями. Бесконечные прогулки по району и центру города; парочка небольших, скромных вечеринок, на одной из которых он даже прилично надрался и чуть было не признался своим друзьям в любви к Лизе, но вовремя осёкся. Сходили на нон-стоп. В их ожиданиях это мероприятие выглядело гораздо веселее, чем оно оказалось на самом деле. После второго фильма, выйдя на перекур, половина компании махнула рукой на прощание и разбежалась по домам. Третьим фильмом стало серьёзное, авторское кино, к концу которого спали все оставшиеся, кроме Славы и одной девчонки, помешанной на подобных картинах. Эта девчонка говорила о глубоком смысле, мощном символизме, проникновенной игре актёров. Слава же досмотрел этот фильм лишь потому, что одна из актрис до боли напоминала Лизу, вернее, какой она могла бы стать через пяток-другой лет.
К первому сентября родители купили Славе презентабельный серый костюм-тройку. Он ребячески кривлялся перед зеркалом в примерочной, но его вид в отражении ему определённо нравился. Пощеголять на линейке в таком наряде было не стыдно. А вот носить его регулярно в школе, которой был чужд строгий дресс-код, — навряд ли. Не так посмотрят, не то подумают.
И вот наступил День знаний. Слава крутился перед зеркалом, считая прыщи на лице, выбирая из них те, которые нужно было непременно выдавить. Если в магазине его обновки придавали ему серьёзности и деловитости, сейчас новый костюм казался откровенно школярским и смешным. Он подумывал о прошлогоднем кардигане и чёрных брюках и непременно надел бы их, если бы у мамы, наблюдающей за его приготовлениями, не начали раздуваться ноздри. Сегодня ему точно не хотелось портить свой праздник очередным скандальчиком. К тому же, на вечер вырисовывалась тусовка на даче Родьки, на которой должны были присутствовать все нормальные одноклассники. Перед мамой нужно было сыграть роль пай-мальчика.
Приближаясь ко двору школы, Слава нервничал. Свернул в ближайший двор, где увидел на одной из приподъездных лавочек компанию знакомых парней. Закуривая, вальяжно и неспешно двинулся к ним.
