— Какая пенсия? Ты у нас еще такой огурец!
Кураев распрямляет плечи, чтобы показать какой он огурец. Пока его не выпрут, он конечно не уйдет. Кира старается не кашлять, плохой из нее курильщик.
— Мусина то в Москве? — игриво спрашивает он.
— Она меня ждет!
— Ох зажжете девки…Звезды на Кремле! Мой совет: ты с ней там не особенно… Муся только и умеет что без лифчика на трубе висеть. Одним словом стриптизерша, с ней быстро деградируешь.
— Да ну что вы все! — отмахивается Кира, — Что, я Мусю не знаю? Она не стриптизерша. Она яркая и индивидуальная, и что бы вы все не говорили, с ней даже деградировать интересно!
Мусю выгнали из театра пол-года назад, за то, что она по ночам танцевала в клубе. Скандал был громкий, но кто донес, так и не узнали. Хотя конечно, место было известное. На счет «без лифчика» — абсолютная неправда, Кира сама все видела, был кожаный лифчик, такие же трусы и ботфорты на шпильках.
— Заболоцкому было так интересно с ней деградировать, что он даже повесился, — не унимается Кураев. — Хорошо успели из петли вынуть.
— Кураев, цыц! — отрезает Кира и подносит указательный палец к его носу. — Как вам всем не надоело? Одно и то же, из года в год, уже и забыть пора…
Она вдруг бледнеет. По лестнице спускается Мамонт. Энергично, но все же тяжело отдуваясь. Поравнявшись с Кирой, он гневно бросает: Закурила уже? Ну-ну… То-ли еще будет! А ну иди за мной.
Кира с ужасом смотрит на Кураева и бросив окурок в песочную пепельницу, тащится за директором. Мамонт идет далеко, в пошивочный цех. Она семенит за ним по коридору, потом еще два пролета в подвал и наконец перед самым входом он останавливается, берется за ручку двери и поворачивается к Кире.
— Милованова, рекомендации я тебе не дам. Не проси.
— Я не прошу, — слабым голосом говорит она.
— Ну и дура, я же говорил.
Кира начинает злиться.
— Но вы же не дадите…
— Не дам, я уже сказал! — кричит Мамонт. — Кому нужны мои рекомендации в Москве? Там же все лауреаты конкурсов! А ты — лауреат? Нет! — отвечает он сам себе, — Могла бы быть. Но у нас денег нет, на конкурсы ездить. Спонсоры только в карате, дзюдо, восточные единоборства деньги швыряют. Плевать им на нас, мы же никого не убиваем!
Лицо его морщится. Кира помнит как он тщетно пытался найти денег, чтобы отправить ее и Заболоцкого на конкурс в Варну.
— Рекомендации не дам, не проси!
— Я не прошу…
Он тычет ей пальцем в колени.
— Вот твои рекомендации. Две! Ты на них танцуешь… Покажешь им Китри с выпускного или гранд аллегро из партии королевы Виллис. Ты же была в Жизели стажером у Камиллы? А я тебе хотел партию дать… Ну что тут теперь говорить? Только ноги и помогут. И господь бог.
Кира вздыхает, чтобы показать ему как она все прекрасно понимает.
— Ноги, господь бог… и Заболоцкий. Слушай меня, он там на хорошем счету, и далеко пойдет, если опять с твоей Муськой не свяжется. Я с ним вчера разговаривал. Позвони ему, он обещал помочь. Его телефон у секретаря возьми.
Мамонт царственно указывает ей пальцем назад, в пустой темный коридор. Она свободна. У Киры набегают слезы. Она знает московский телефон Заболоцкого, ведь они столько лет бок о бок, учились в хореографичке. Но забота Мамонта, которого она бесконечно любит, трогает ее.
— Александр Пахомович…Я…Простите меня…
Она готова кинуться ему на шею.
— Зайдешь ко мне, когда ведущую партию в Москве получишь, и не раньше. До этого я тебя видеть не хочу. И слышать о тебе ничего не желаю!
Он захлопывает за собой дверь. Кира остается одна в полной тишине. Единственная лампочка на потолке освещает не крашенные бетонные стены подвала. На мгновение ей становится страшно. Что же будет с ней в Москве? В большом, чужом городе? Уверена ли она в своих силах? Сможет ли она там прорваться? Так — ли нужны там ее ноги? Она стряхивает себя эту минутную оторопь. Все будет хорошо, она в это верит.
