— Я уже слышал о твоём подвиге, Герольт! Склоняю перед тобой голову! — радушно заговорил Теодорих. — Говорят, ты первым раскусил коварный замысел мусульман. Страшно представить, что было бы, если им удалось взять наши укрепления и открыть ворота Святого Лазаря! Это был бы конец Аккона!
— Не так уж все было интересно, как тебе рассказывали! — попытался успокоить его Герольт, втайне радуясь похвале рыцаря, который был старше его на пять лет. — Наша стража так или иначе подняла бы тревогу. Я опередил их на пару минут, только и всего.
— Но и крови тогда пролилось бы больше! Ты должен мне все рассказать, и со всеми подробностями! Жаль, что меня там не было. Давно я не отправлял мусульманина в преисподнюю! Ну ничего! Придёт время, и я подниму на клинок другого барана в тюрбане!
— Да, таких возможностей у тебя будет много, — сухо ответил Герольт. — Только чудо может изменить место, на котором мы примем мученическую смерть во славу Божью. Этим местом будет Аккон.
Теодорих, сбитый с толку такими словами, наморщил лоб.
— Что ж! Если на то воля Божья, так тому и быть. Но, похоже, отвага покидает тебя, когда ты думаешь о муках во славу Господа Бога и Спасителя нашего? Уж не показалось ли тебе при виде мусульманского войска, Что ты поспешил принять обет тамплиера?
— Нет. Можешь быть спокоен, таких сомнений у меня не было, — сказал Герольт. Про себя он, однако, подумал, что в минуты страха действительно задавался подобными вопросами. Но неизменное сопротивление греховному миру и самоконтроль были неотделимы от такой, посвящённой Богу жизни. — Я не забываю, что солдат Христа не тот, кто считает свою жизнь потерянной, а тот, кто живёт и всегда сражается за него.
Теодорих ухмыльнулся и хлопнул Герольта по плечу.
— Какие мудрые слова для такого юного рыцаря! Мы, тамплиеры, не проиграем битву в Акконе! Можешь быть уверен: вместе мы ещё не раз повоюем с неверными! И, скажу тебе, однажды наше черно-белое знамя снова будет развеваться над храмом в Иерусалиме! — закончил он свою пламенную речь.
— Даст Бог, так оно и случится, — заключил Герольт и, извинившись, отправился к своим лошадям. Тщательный уход за оружием, доспехами и особенно за лошадьми был важнейшей обязанностью тамплиера. Состояние лошади, прежде всего её сила и быстрота, могло решить исход битвы. Поэтому после матутины — утренней мессы, начинавшейся в два часа летом и в четыре часа зимой, — тамплиер отправлялся в конюшню, чтобы осмотреть своих лошадей и дать оруженосцу необходимые указания. После этого он мог снова поспать несколько часов, а потом отправиться ко второму богослужению.
Наряду с дорогими доспехами и оружием, полностью оснащённый рыцарь должен был также иметь по крайней мере трёх лошадей, что с самого начала ограничивало круг желающих быть принятыми в орден тамплиеров. Поэтому не удивительно, что на каждого полноценного рыцаря приходилось в среднем десять других собратьев — в основном сержантов, которые вместо вожделенного белого одеяния носили коричневые или черные плащи.
Позже Герольт вошёл в просторную конюшню, в которой стояло несколько сотен боевых коней, и осмотрел своих лошадей. Все было в полном порядке. Юный Одо Красный Вихор и Лудольф Молчаливый, служивший ордену в Утремере столько же лет, сколько прожил Герольт, содержали его лошадей в безупречном состоянии. И он не поскупился на похвалу для обоих братьев — жизнь Герольта на поле боя не в последнюю очередь зависела от их верности и добросовестности.
Он уже шёл обратно в замок, когда услышал, как кто-то с издевательским пафосом читал:
— Итак, стремитесь же, о рыцари, вперёд! Гоните же врагов Христа и не забудьте, что Божия любовь вас не покинет равно в жизни, как и в смерти! Сколь достославно возвращение победителя из боя! Блаженна смерть тяжёлая в бою!
Герольт ещё не обернулся, но уже понял, кто цитирует слова прославленного аббата-цистерианца Бернара Клерво, к советам которого прислушивались могущественные папы и короли и который приложил руку к составлению устава тамплиеров. Это был дерзкий француз Морис де Монфонтен!
