— Письмо? От Джека? Вы говорите совершеннейшую неправду, Генри. — В ушах у нее громко зазвенело. — Если бы это было правдой, вы сказали бы мне об этом, как только я вошла в комнату.
— Все в свое время, Мередит. Брак удастся расторгнуть, хотя это будет нелегко. Но когда сюда вернется Джек… Ах, Мередит, ты же помнишь, он уехал, потому что не был с тобой счастлив. Я только пытаюсь продемонстрировать тебе наличие выбора. Например, тебя может не быть здесь, когда он приедет.
Мери постаралась справиться с дыханием и посмотрела на люстру. Она просто висела под потолком. Никакого звона.
— Понимаю, — тихо сказала она онемевшими губами. — Джек возвращается домой, а вы советуете мне убраться, так как считаете, что он не захочет меня видеть. Неужели вы думаете, он может причинить мне боль? Я не знала, Генри, что вы такого плохого мнения о Джеке.
— Наоборот, он мне всегда нравился, Мередит. Но мы все знаем его скверный характер. Я не хочу, чтобы ты снова страдала. Ты растрачиваешь свою молодость, заботясь о собственности Джека. Ты сможешь снова выйти замуж. Думаю, не слишком ошибусь, если скажу, что виконт Уиллоуби будет рад…
— Я замужем, — глухим голосом ответила Мери.
— Я забочусь о тебе, Мередит. — Генри, казалось, был искренен. — Джон написал мне, а не тебе. Неужели это ни о чем тебе не говорит? Он либо надеется не найти тебя в Колтрейн-Хаусе, либо, если ты здесь, не иметь с тобой ничего общего?
— Я его жена, Генри, — возразила она, надеясь, что в ее голосе прозвучит хотя бы намек на уверенность. — Если Джек возвращается домой, я, как его жена, буду здесь, чтобы встретить его.
— И ты, конечно, готова стать его женой в полном смысле этого слова. — Генри вздохнул… — А ты уверена, что он этого хочет? Возможно, ты и любишь его — хотя это скорее детская влюбленность, скорее мечта, чем реальность, — но ты уверена, что он видит ситуацию теми же глазами? Если бы он любил тебя, неужели он смог бы оставить тебя на целых пять лет?
— Нет, не думаю, — призналась она, встала, и, по-старушечьи сгорбившись, пошла к двери. Сейчас ей не требовалось неуклюжее сочувствие Генри. Сейчас ей хотелось остаться одной, чтобы подумать, поплакать, даже закричать.
В дверях она обернулась и произнесла, медленно выговаривая каждое слово:
— Вы не правы, Генри. Вы не знаете моих чувств. Да, я жду возвращения Джека. Чтобы убить его.
И выбежала из комнаты.
Между тем высоко под потолком шла другая беседа: две души, невидимые человеческому глазу, радовались хорошим вестям.
— Мы слышали, что он сказал, — радостно крикнул Клэнси и, схватившись за цепь, на которой висела люстра, сделал вокруг нее три оборота.
— Хи-хо, хи-хе, мой Джек возвращается ко мне! Клуни глянул вниз на сидевшего на диване Шерлока, который посмотрел на люстру и пробубнил:
— Рассыпается на куски. Весь дом рассыпается на куски, — и быстро покинул комнату.
— Ты прав, Клэнси. Джек точно возвращается домой. И она собирается его убить.
— Но она его любит, — сказал Клэнси, прижимая руки к груди. — Такая смышленая девочка и так любит моего Джека.
— Он ее не заслуживает, — запротестовал Клуни. На самом деле он был рад — столько забот свалится с хрупких плеч его дорогой Мери, когда вернется Джек! А когда счастлива Мери, счастлив и Клуни. Ведь это так просто!
— Клуни? — окликнул его Клэнси, снова устраиваясь между рожками люстры.
— Ты видел, что Шерлок улыбнулся, услышав, что Мери убьет Джека? Как ты думаешь, почему он улыбнулся?
