На большом масляном фонаре, свисавшем с карниза портика с колоннами, было выведено: «Постоялый двор „Зимородок”». На другой стороне улицы фонарь был еще больше, а надпись гласила: «Постоялый двор „Девять облаков”». Немного поколебавшись, он ступил в портик первого и, стряхнув воду с накидки, вошел в похожую на пещеру большую прихожую. Ее освещала высокая свеча в медном подсвечнике, отбрасывающая причудливые тени на оштукатуренные стены.
— Все просторные комнаты заняты, господин, — сообщил из-за стойки молодой привратник. — Но на втором этаже у нас есть прекрасная небольшая комнатка.
— Годится, — сказал судья Ди. Записывая в формуляр свои новые имя и профессию, он добавил: — Прежде чем подняться к себе, я бы хотел вымыться и переодеться. Покажите мне баню, а сами пошлите слугу к кузнецу на набережную за моими переметными сумками.
Возвращая формуляр, он ощутил тяжесть в рукаве и вытащил счеты.
— Когда я отмечался у властей, меня попросили вернуть эти счеты. Они принадлежали здешнему кассиру, чье тело нашли в реке.
Привратник поблагодарил его и убрал счеты в ящик стойки.
— Когда хозяин увидел на берегу нашего бедного Тая, — перешел он на шепот, — то решил, что это сверток с двадцатью серебряными слитками. Поделом ему, старому скряге!
Он бросил взгляд через плечо на высокую решетчатую ширму, за которой сидел, склонившись над письменным столом, какой-то мужчина.
— Я провожу вас, доктор!
Баня находилась на задах постоялого двора. В предбаннике никого не было, но лежащая здесь одежда и доносившиеся из-за бамбуковых раздвижных дверей грубые голоса указывали на то, что судья здесь не один. Он снял сапоги и положил на полку меч, промокшую шапку и калебас, потом достал из рукава документы и парчовый мешочек с деньгами и положил под шапку, после чего разделся и открыл дверь.
Шум исходил от двух голых детин, дерущихся с тенью, осыпая ударами воображаемых противников перед большим, утопленным в пол бассейном. Они подбадривали друг друга препохабными репликами. Оба были богатырского телосложения и с бандитскими рожами. Заметив судью, они сразу замолкли и уставились на него.
— Продолжайте упражнения, но держите свои грязные пасти на замке! — донесся до судьи строгий голос. Он принадлежал дородному мужчине средних лет, расположившемуся на низкой скамейке у края бассейна. Стоявший за его спиной банщик энергично разминал ему дряблые плечи. Когда громилы возобновили свои упражнения, судья Ди присел на корточки на выложенном черными плитами полу и вылил на себя бадью горячей воды. Затем он устроился на скамье в ожидании, когда освободится банщик.
— Откуда вы прибыли, господин? — вежливо осведомился толстяк.
— Из столицы. Меня зовут Лян; я лекарь. — Было бы неучтиво не ответить соседу. Баня — единственное место, где постояльцы общаются.
Толстяк оценил взглядом мускулистые руки и широкую грудь судьи.
— Вы сами наглядное свидетельство вашего врачебного мастерства, доктор! Меня зовут Лан Лю. Эти мужланы — мои помощники. Я... брр! — запнулся он, ибо банщик окатил его холодной водой. — Я торговец шелком с юга, а здесь на отдыхе. Кто мог ожидать такой мерзкой погоды!
Они обменивались мнениями о южном климате, пока банщик мыл судью. Затем судья ступил в бассейн и вытянулся в горячей воде.
Толстяк дал себя насухо растереть, после чего бросил своим громилам:
— Пошевеливайтесь!
Они поспешно вытерлись и безропотно последовали за хозяином в предбанник.
Судья Ди подумал, что Лан не похож на одного из тех богатых мошенников, о которых говорил командир Сяо. Он выглядел вполне импозантно: правильные черты довольно надменного лица и редкая козлиная бородка. А зажиточные торговцы нередко пускаются в путь в сопровождении телохранителей.
Горячая вода расслабила затекшие члены, но теперь судья ощутил, насколько он проголодался. Он вылез из бассейна, и банщик энергично вытер его полотенцем.
Две переметные сумки уже ждали его в предбаннике. Открыв одну из них, чтобы достать чистое платье, он вдруг застыл на месте. Его помощник Ма Жун, который всегда собирал вещи судьи, был человеком аккуратным, а сейчас вещи оказались набросаны кое-как. Судья тут же открыл вторую сумку. Ночные рубахи, войлочные туфли, запасные шапки — все было на месте, но и здесь явно порылись. Он поспешно заглянул под лежавшую на скамье шапку. Из парчового мешочка ничего не пропало, но уголок его нового документа оказался мокрым.
