Очарованный этими воспоминаниями, Жиль не мог больше оторвать глаз от неясных и смутных форм женщины, плававшей в пруду. Никогда еще ему не приходилось испытывать такой тоски одиночества, у него в этот момент было чувство, что его тело лишено какой-то своей части и что эта самая часть и есть его постоянно исчезающая радость.
Вдруг с легкими всплесками насытившаяся купаньем незнакомка вышла на берег пруда и предстала перед не видимым ею завороженным зрителем, который пожирал ее глазами. Она отжала свои длинные волосы, встряхнула головой, волосы рассыпались по спине.
В свете луны силуэт женщины был особенно тонок и деликатен. Холодный свет обволакивал хрупкие округлости ее плеч. Все придавало ей вид серебряной богини. Гордо сидящая на тонкой и гибкой шее головка непонятно по какой причине заставила гулко и встревоженно забиться сердце Жиля.
Она на какое-то время неподвижно застыла, любуясь этими потоками лунного света, которые изливались на тело. Затем, как будто с сожалением, она повернулась к Жилю и танцующей походкой пошла прямо на него. И в этот момент все звезды на небе одновременно взорвались в груди Жиля, он понял, что чудо существует на свете, что все вернулось и все начинается сначала.
Медленно, словно боясь, что каждый его шаг спугнет его мечту, он вышел из своего укрытия и двинулся к этому источнику света, даже не заметив, что идет с протянутыми руками.
— Жюдит! — шептал он себе самому. — Моя сирена, моя богиня моря!..
На какое-то мгновение им овладел страх, что это видение исчезнет. При виде незнакомца она остановилась, при этом сделала естественный стыдливый жест, загородив грудь и самую интимную часть своего тела. Но это длилось всего лишь какое-то мгновение. Руки ее упали, и с засиявшими глазами Жюдит устремилась навстречу Жилю. Казалось, она парила в воздухе.
Приблизившись к нему, она тронула его плечи, руки, голову, словно не верила, что это реальность. Руки ее дрожали.
— Ты! Это ты! Я так тебя звала, но ты ни разу не ответил. Я уже начала думать, что никогда тебя не увижу.
Он хотел ей что-то ответить, но звуки застревали в глубине пересохшего горла. Тепло ее тела, ее нежные груди, прижавшиеся к нему, — все это зажгло его. Но мышцы его отказывались повиноваться, в мозгу блуждали какие-то мысли… Тогда с легким вздохом она приподнялась на цыпочки, обвила руками его шею.
— Обними меня! — приказала она. Своим прохладным ртом она нашла его губы. Они слились в поцелуе. Страсть заставила растаять все внезапно охватившее его странное оцепенение.
Со всей разбушевавшейся страстью он обнял ее, оторвал от земли, с радостью почувствовал ее тяжесть, чтобы лишний раз удостовериться, что это реальность.
Они покатились вдвоем по траве, словно сама жизнь теперь предоставила им возможность соединиться, чтобы никогда больше не расставаться.
Они шептали друг другу ласковые, бессмысленные, полусумасшедшие слова, до бесконечности развивавшие вечную тему любовников, пребывавших долгое время в разлуке. Они повторяли друг другу ту короткую волшебную фразу Адама:
«Я люблю тебя», с которой и начался род человеческий.
— Я люблю тебя.
Они забыли обо всем: о месте, о времени, обо всем, что не относилось к их наконец-то обретенной радости. Жиль, окончательно обезумевший от запаха этого чудесного ласкового тела, которое уже готово было открыться для него, попытался овладеть им. Жюдит вздрогнула всем телом так сильно, что это было похоже на резкое пробуждение:
— Нет!..
Она выскользнула из его рук, подбежала к своей одежде, накинула ее на себя с неловкой поспешностью, а оскорбленный и уже несчастный от прерывания такой обжигающей симфонии Жиль смотрел на нее, ничего не понимая, потеряв способность даже упрекнуть ее в чем-то. Он нашел в себе лишь одно слово:
— Почему?
Заканчивая воздвигать вокруг свой красоты целое укрепление из муслина и лент, она бросила на него взгляд сквозь волну рассыпавшихся волос:
— Потому что!..
Однако это показалось ей слишком недостаточным и кратким и вовсе его бы не удовлетворило, и она добавила почти с видимым сожалением:
— Потому что я не могу. Не имею права.
