Примерно три недели спустя, мы подошли к краю огромного болота — области, отмеченной на карте кругом. Это был довольно легкий путь. Карта была понятно нарисована и было просто ей следовать. Хотя местность была сложной, для преодоления ее — много жилистых кустарников, через которые надо прорываться — она не представляла никакой опасной для жизни проблемы. Раны Харката зажили без осложнений, но у него осталось три очень заметных шрамы на левой стороне его лица — почти, как будто он был отмечен особенно нетерпеливым вампирцем!
Неприятный запах гнилой воды и гниющих растений исходил из болота. Воздух был густо набит летающими насекомыми. Когда мы стояли и наблюдали, мы увидели несколько нападений водных змей, убивающих и пожирающих большую крысу с четырьмя желтыми глазами.
— Мне не нравится смотреть на это, — пробормотал я.
— Ты еще не видел худшее, — сказал Харкат, указывая на маленький остров с левой стороны от нас, выступающий из воды болота. Я не мог увидеть то, о чем он говорил сначала — остров был гол за исключением трех больших бревен — но потом одно из «бревен» переместилось.
— Аллигаторы! — прошипел я.
— Очень дурные вести для тебя, — сказал Харкат.
— Почему для меня в частности? — спросил я.
— Я боролся с пантерой, — усмехнулся он. — Аллигаторы для тебя.
— У тебя исковерканное чувство юмора, Мульдс, — заворчал я, затем отступил от края болота.
— Давай войдем в круг и попытаемся найти жабу.
— Ты знаешь, что она не будет … на окраине, — сказал Харкат. — Нам придется пробираться туда.
— Я знаю, — вздохнул я, — но давай, по крайней мере, попробуем найти место входа, которое не охраняют аллигаторы. Мы не уйдем далеко, если эти бревна дунут на нас.
Мы шли в течение нескольких часов вдоль оправы болота, без вида или звука жабы, хотя мы нашли много маленьких коричневых лягушек. Также мы видели еще много змей и аллигаторов. Наконец мы пришли в секцию без видимых хищников. Вода была неглубокой и немного менее остра, чем в других местах. Она столь же хорошо, как и в любом другом месте мочила, наши пальцы ног.
— Мне жаль, что у меня нет… веллингтонских ботинок мистера Тайни, — заворчал Харкат, завязывая край своего синего халата узлом выше коленей.
— Мне тоже, — вздыхал я, закатывая основание моих джинсов. Я сделал паузу, перед тем как собирался вступить в воду. — Я только что подумал кое о чем. Этот участок болота может быть полным пираний — это объясняло бы, почему здесь нет аллигаторов или змей!
Харкат уставился на меня с чем-то близким к ненависти в его круглых зеленых глазах. — Почему ты не можешь держать глупые мысли … при себе? — отрезал он.
— Я серьезно, — настоял я. Я опустился на руки и колени и всмотрелся в неподвижные воды болота, но они были слишком мутные, чтобы увидеть что-нибудь.
— Я думаю, что пираньи нападают, тольк когда …, они почуют кровь, — сказал Харкат. — Если здесь есть пираньи, мы будм … в порядке, пока мы не порежимся.
— Это — времена когда я действительно ненавижу мистера Тайни, — стонал я. Но так как не было другого выбора, я ступил в болото. Я остановился, готовый выпрыгнуть при первом намеке на укус, затем осторожно побрел вперед, Харката последовал за мной.
Несколько часов спустя, когда сумрак удлинился, мы нашли необитаемый остров. Харкат и я вытащили себя из болотистой воды и рухнули в изнеможении. Потом мы заснули, я притаился под одеялом из оленя, которое я использовал последние несколько недель, Харкат под мясистой картой, которую мы вырезали из живота черной пантеры. Но мы не глубоко спали. Болото изобиловало шумами — насекомых, лягушек и случайных неопознаваемых всплесков. Мы были с мутными глазами и дрожали, когда поднялись на следующее утро.
Одна хорошая вещь была в грязном болоте то, что водный уровень оставался довольно низким. Очень часто мы ударялись и падали и один, или мы оба подскальзывались и исчезали под темной водой, потом выскакивали, брызгая слюной и ругаясь несколько минут спустя. Но большую часть времени вода не достигала уровня выше наших бедер. Другой бонус был в том, что, хотя болото изобиловало насекомыми и пиявками, они не беспокоили нас — наша кожа была, очевидно, слишком жесткой и наша кровь отталкивала.
