— Все так просто? — пролепетала я.
— Да. Мы с Джеком, пока ты тут… познакомились, и он успел сказать, что ребята все у тебя.
— Нужно подготовить Андрея. Он сойдет с ума. — Я поднялась с постели и пошла к телефону.
— Я сам, — опередил меня Сережа.
— Хотите, я вам помогу, — предложил Джек. — От постороннего это прозвучит убедительнее и не так болезненно.
— Пожалуй, — подумав, согласился Сережа. — Тем более вы врач.
Я слушала, как Джек разговаривает с моим сыном, и думала, как хорошо, что он у меня есть. И еще поняла, что теперь я могла легко общаться с Сережей. Мое сердце не жгло. Оно было спокойно. После всего, что произошло, бывший муж больше не бередил мою душу.
Ночь с Джеком мы провели в гостинице, найти которую в центре Москвы оказалось теперь непросто. Снос любимой москвичами «Москвы», не всеми любимой «России» и уж вовсе не любимого за примитивизм «Минска» утруднил гостям столицы встречу рассвета у Кремля.
«Метрополь» отпугнул своими ценами. Предложенный нам номер за ночь тянул на мою месячную зарплату. Даже Джеку показалось дороговато. Мы поехали в «Марриотт», что располагался напротив Петровского пассажа. Солидная гостиница бизнес-класса встретила нас приветливо, и мы решили переночевать в ней. В огромном холле с высотой потолка в два этажа тихо играла музыка. Стандартный для этой сети отелей, но декорированный с отменным вкусом холл располагал к отдыху. Выпив в баре по рюмке водки (Джек настоял, как врач, прописав «успокоительное» на ночь), мы отправились в уютный номер.
«Опять я без жилья», — прижавшись к заботливому, теплому Женечке, засыпая, думала я.
В моем пентхаусе две семьи не разместятся. К чему огромное пространство? Умные коммуналки имели длиннющие коридоры. Они вели во множество комнат-клеток, которые разделяли такое же множество семей. А я замахнулась на новую жизнь, рассчитывая только на себя и на сына! К тому же возводить стены в новой квартире — дополнительный расход. А теперь, что делать теперь? Я вспоминала лицо Сергея: кажется, несмотря на то что он соблюдал подобающие приличия, ему было неприятно, а точнее, задевало то, что я целовалась с Джеком. Все-таки все мужики — собственники! Иначе почему существуют женские гаремы, а мужских нет? Женщина может смириться с тем, что кого-то могут любить, кроме нее, мужчина — никогда. Знаю, что мужская ревность распространяется даже на собственных детей! Серега даже предположить не мог, что я так быстро найду ему замену. Да не просто какого-нибудь завалящего, неприкаянного холостяка, брошенного за вредные привычки, а вполне достойного человека. Я неприятно поразила самолюбие «самого умного, самого талантливого», как считали его родственники, человека. Пусть посмотрит, что я тоже чего-то стою и значу для кого-то! Женя — умный, образованный и очень обстоятельный человек. Этого не заметить невозможно!
Я обняла лежащего рядом со мной мужчину и поцеловала в шею. Какое счастье, что он у меня есть!
Всю ночь тревожные сны.
Просыпаюсь словно от толчка. Джека уже нет рядом.
— Женечка, — зову я.
Появляется. На лице тревога.
— Что случилось?
— По Евроньюс передали: сегодня ночью в Париже смертельно ранен партнер Алегрова известный предприниматель Николай Островский.
— Что это значит?
— Значит, что он убит.
— Зачем говорят — ранен смертельно? — раздраженно спрашиваю я.
— Наверно, чтобы не выглядело так трагично и безысходно. — Джек пожимает плечами.
— Что еще сказали?
— В аэропорту Шарля де Голля. Больше ничего. Ведется следствие.
Одеваюсь, лезу в почтовый ящик. В газетах — ни строчки.
По телевидению спозаранку — концерт для дураков. Повтор с вечера.
Скрипит и завывает приемник, выхватывая безумные выкрики реклам. Наконец-то радиостанция, которой отдают предпочтение все.
Обрывок диалога:
— Вы думаете, Алегров, Островский и программист Костецкий — звенья одной цепи? — спрашивает корреспондент.
— Я так не думаю. Потому что следствие, которое ведется с момента исчезновения Алегрова, располагает доказательными материалами, что никакого сговора не было. — Голос чиновника или следователя.
— Зайки врозь, — неуместно шутит корреспондент.
