— Это ты во всем виновата, — зловеще шипела она в трубку. — Если бы не ты, он бы никогда не связался с этой… с этой. — Считалось, что они с Сергеем воспитывались в интеллигентной семье. Поэтому слово, вертевшееся на языке, она произнести не могла. — Если бы он послушался родителей и женился на Кире, ничего бы этого не произошло!
Я бросила трубку. По опыту работы знала, что обиднее, чем близкие люди, достать не может никто.
Отец Сергея, доктор экономических наук, профессор, пока не состарился, преподавал экономику Маркса. Со своими коммунистическими убеждениями не расстался до смерти.
Сергей был поздним и очень желанным ребенком в семье. Имея дочь, родители мечтали о сыне. Мальчика, так поздно появившегося на свет, обожали. Провожая в школу, мама завязывала ему пионерский галстук, папа засовывал сменную обувь в мешок, а старшая сестра укладывала завтрак в школьный ранец. Он, любимец и баловень, должен был, по их разумению, жениться на дочке академика и члена Политбюро Кире с соседней дачи, чья семья проживала там постоянно, зимой и летом.
Правда, я узнала об этом позже, когда он привез меня из ЗАГСа в дачный поселок для знакомства с семьей. Он не предупредил престарелых родителей о своем решении. Наверное, потому что знал: будут против.
Родители приняли меня очень сухо. Особенно его мама. Оглядев с ног до головы, она надменно произнесла:
— Вы закончили школу или ПТУ?
— Я учусь на последнем курсе института.
— Понятно, — с сарказмом заявила она.
— Леночка, — обращаясь к жене, все-таки попытался навести мосты отец, — может быть, молодым чаю?
— Они теперь такими напитками не балуются, — нервно рассмеялась мать Сергея. — Им пепси, сникерсы и «Мальборо» подавай.
Чувствовалось, что новый строй, который так приветствовал сын, ими категорически не принимался. Не нравилось ничего: ни сами демократы, ни, тем более, потеря отнятых новой властью привилегий, ни происходившие перемены, особенно агрессивная реклама, буйствующая на экране и навязывающая чуждый им образ жизни. Она раздражала стариков.
Сыну прощалось все. Меня же они связывали с этим враждебным им новым. Дочь Серафима придерживалась тех же взглядов.
— Вы ведь курите? — Обращаясь ко мне, мама скорее утверждала, чем задавала вопрос.
— Нет. — Я была обескуражена и, конечно же, не ожидала такого приема, попросту была к нему не готова. Сергей ни о чем меня не предупредил. Кстати, потом выяснилось, что у Сережи вся семья была курящая. Даже мама в молодости курила. Теперь они были очень пожилые, болезни не позволяли никаких излишеств.
— Вы знали, что у Сергея была невеста? — Мать мужа просто наезжала на меня как танк.
— Нет.
Я стояла в верхней одежде. Мне даже никто не предложил сесть.
— Где вы с ним познакомились? — Это походило на допрос с пристрастием.
— На улице, возле Белого дома, то есть нет, сначала в троллейбусе. — Я паниковала и несла чушь.
— Леша, ты подумай, что за нравы, они познакомились на улице! — Обращаясь к мужу, свекровь всплеснула руками.
— Леночка, мы с тобой тоже не в царских палатах узнали друг друга, — напомнил отец Сергея.
— Какие были времена! При чем тут царские палаты! — Профессорша выходила из себя.
— Мы с Сережей три ночи провели возле Белого дома и… полюбили друг друга.
Это был мой конец. Худшего я произнести не могла.
Всю оставшуюся жизнь они будут считать, что я их политический враг и что я втянула их мальчика в революцию, и вообще в том, что в стране начались беспорядки, виновата тоже я и мне подобные.
Когда Сережа взял к себе на работу мужа сестры, Анатолия, бывшего секретаря комсомольской организации какого-то никчемного, одного из тысяч бесполезных НИИ, попросту пожалел, а может, Серафима настояла, моей жизни наступил конец. Внешне Анатолий был плакатный красавец: зачес густых волос назад, искрящиеся правдивые глаза: «Даешь пятилетку в три года!» В новых условиях он оказался серой совковой мышью, кроме как общественной работой ничем заниматься не мог. Комсомольского лидера одним из первых выгнали со старой работы, потому что предприятие преобразовалось в акционерное общество. Людей начали в действительности оценивать по способностям и по труду. Замечательному коммунистическому лозунгу он не соответствовал. Работать не любил, а способности оставляли желать лучшего. Выходец из пролетарской семьи, Анатолий, видно, польстился на профессорскую дочь. Родители приняли комсомольского вожака с распростертыми объятиями.
