— Вы? — спросил он, схватив ее руки и сжимая их. — Да как же так вдруг — вы?..
— Как в сказке. Верно?
— Верно, как в сказке. Или как на войне.
— А вы, Саша, все такой же.
— А мне что? За все время даже не ранен. Я счастливый.
Он так это сказал, что ей сразу стало понятно, как он стыдится этого своего счастья, и она поспешила утешить:
— Я тоже всю войну в санитарных поездах.
— Около войны, — подытожил он.
— Да нет, не сказала бы. Два ранения.
— Меня тоже сбили однажды. А я никого и ни разу. Не та у меня техника — вот в чем дело.
— Над временами властны мы…
— Помните? — оживился он.
— Когда есть время, вспоминаю.
— А ваши где? Муж, Сеня?
— На Урале. Я им написала, чтобы не беспокоились, если долго не будет писем. А у вас кто-нибудь есть?
Он не ответил. Мимо них прошел усатый шофер с ее чемоданчиком. Они, не торопясь, пошли за ним. Вдруг Ожгибесов, как бы вспомнив что-то самое главное, спросил:
— Так это, значит, вас к Бакшину?
— Да. А потом он должен переправить меня дальше. Ничего, Саша, еще навоюетесь, успеете, — проговорила Таисия Никитична, думая, что он завидует ее безусловно боевому назначению. Но тут же поняла, что ошиблась, что тут что-то совсем другое. Он как-то вдруг притих и потом, не то почтительно, не то в чем-то сомневаясь, проговорил:
— К Бакшину…
— А что Бакшин? — спросила она и усмехнулась. — Говорили мне, что человек он отважный и никого не щадит. Себя в первую очередь.
— В том-то и дело, — уже у самого самолета проговорил Ожгибесов. — Себя он нисколько не щадит, и никого он не щадит. Я ведь его давно знаю… И хорошо, что вы у него не задержитесь…
— Не время теперь заботиться о себе, — вздохнула Таисия Никитична и сейчас же поняла, что она говорит совсем не то, что надо сказать человеку, который ее любил и, как видно, продолжает любить и которого она, может быть, никогда больше не увидит. Но ничего другого не могла придумать.
Они только на минуту, потому что больше не было времени, остановились у металлической лесенки. Она оглянулась и встретила напряженный взгляд его остановившихся глаз. Такие глаза она видела у него только в воздухе и только если приходилось мгновенно принимать решение. Какое решение намерен он принять сейчас?
Над ними в овальной двери самолета стоял кто-то из членов экипажа и, по-видимому, тоже ожидал решения своего командира. И еще оттуда выглядывало очень румяное лицо молоденькой девушки. По выжидательному выражению этого лица было видно, как она все понимает, что там происходит внизу между командиром и этой красивой докторшей.
— Ну, что же? — удивленно спросила Таисия Никитична. Тут же ей пришло в голову, что он может истолковать ее простой и ничего не значащий вопрос как насмешку над его нерешительностью.
Его глаза посветлели от тоски. Таисии Никитичне стало не по себе, словно она вдруг озябла.
— Счастливо вам, — проговорил положительный шофер.
— Спасибо, — ответила она, не оглядываясь.
А потом она положила ладони на плечи Ожгибесова и, привстав на носках, поцеловала его — в губы, долгим поцелуем.
— Законно, — довольным голосом сказала девушка над ее головой.
Считаясь, должно быть, только с законами войны, она не сомневалась в законности поцелуя. Но, кажется, не все ей было ясно, потому что, усаживаясь рядом с Таисией Никитичной на ящиках, она участливо спросила:
— Фронтовой?
— Никакой, — улыбнулась Таисия Никитична, — просто хороший человек.
— Ясно, — с явным сомнением протянула девушка.
Она обиженно замолчала, тем более что самолет взревел изо всех сил, отчего все внутри его задрожало, и разговаривать просто не имело смысла. Все равно никто ничего бы не понял.
Самолет, старый и довольно потрепанный транспортник Ли-2, тронулся в путь. Он долго раскачивался на взлетной дорожке полевого аэродрома и, подпрыгивая, бежал в кромешной тьме, словно не решаясь оторваться от земли. Таисия Никитична снова подумала, что на этот самолет возложено непосильное для него дело. Одна надежда на летчика. Ожгибесов. Ему Таисия Никитична до того привыкла доверять свою жизнь, что даже никогда и не думала об опасности.
А тут почему-то подумала, и не столько о своей жизни, сколько о том, что будет, если они не долетят. Ведь сейчас все зависит не только от качества самолета или от умения и отваги летчика. Мысль о смерти никогда еще не посещала ее. Может быть, оттого, что насмотрелась на чужие смерти?
