— Что ж, иногда это оправданно, — мягко проговорил Пински.
— Иногда, согласен. В других случаях — нет. Ведь никогда не узнаешь заранее: может быть, этот сукин сын завернет за угол, а потом вернется за тем же, а? Над ним часто смеялись, но он как бы и не замечал этого. Правда, последнее время он все же стал кое-что понимать. Район Гэлло — это вам не Блумсбери-Хиллз, в конце концов. День за днем жизнь вас учит, и вы начинаете понимать, что можно, а чего нельзя. Впрочем, это теперь не имеет значения.
Они немного помолчали.
— Ну вот та темная фигура в «камаро» — что-нибудь еще вы заметили? — спросил Пински.
— Да нет. Просто темная фигура, я бы сказал, силуэт.
— Плечи широкие или узкие? — снова спросил Пински, поставив пустую чашку на поднос и выбирая на блюде еще одно печенье. — Силуэт был широкий или узкий?
Ричмонд прищурил глаза.
— Широкий, — наконец ответил он.
— Шея короткая или длинная? — спросил Пински с набитым ртом.
— Длинная, — после долгой паузы.
— Форма головы?
— Круглая. Нет — массивная, скорее квадратная, чем круглая.
— А на голове?
Ричмонд открыл глаза — он больше не копался в собственной памяти, а уставился на Пински.
— Как понимать — что на голове?
— Кудрявая или гладкая? — громко спросил Нилсон. — Были у него волосы или он лысый? Или же на нем была шляпа?
Ричмонд вдруг усмехнулся:
— Да, на нем было кепи, черт побери! Когда он смотрел вперед, можно было увидеть козырек, а когда повернулся к нам — нет. Если бы он был в шляпе, то поля видны были бы, как бы он ни поворачивался, верно ведь? Кепи, вроде бейсбольного!
Пински откинулся в кресле и отправил в рот остатки печенья:
— Верно.
— Ах, сукин сын! Я никогда и не задумывался об этом раньше.
Они еще минут двадцать поговорили с Ричмондом, но кроме этой маленькой детали ничего больше не узнали. Когда они выходили, Пински был доволен.
— Ну вот, мы узнали о кепи, — сказал он.
Нилсон посмотрел на него с некоторым сожалением.
— Нед, восемь миллионов кепи может оказаться в этом проклятом городе. И одно из них — на убийце.
— Кому же на самом деле принадлежит «Кот»? — спросил Страйкер.
— Какой-нибудь церкви, а возможно, кому-нибудь еще, — ответил Тос, когда проглотил, наконец, макароны. — Только не католикам — если бы католикам, я бы знал.
— Думаю, нам следует это проверить, — сказал Страйкер, передавая Дэйне сыр «пармезан». — Из разговора с отцом Фини я понял, что Хоторн проверял их.
— Почему ты так решил? — спросила Дэйна, сдабривая сыром свои равиоли.
— А ты разве не помнишь? Он сказал, что Хоторн беседовал со всеми. Еще он сказал, что тот вызвался «помогать ему» в его офисе.
— Мне казалось, что «Кот» не ведет никакой документации, — сказал Тос. — Они не регистрируют имен постояльцев, да и все прочее. Ведь все эти бездельники считают, что они могут там жить и их никто не застукает.
— Да, там не регистрируют своих постояльцев, это верно. Но обязаны регистрировать свой персонал, обязаны вести расходные книги и тому подобное. Я догадываюсь, Хоторн пытался выяснить, кто финансирует «Кот», кто в нем заинтересован.
— А зачем ему это? — удивилась Дэйна.
— Возможно… Впрочем, я и сам пока не знаю. Ну а что тут странного вообще-то? Ведь ты же говорила, что Хоторн занимался вопросами коррупции в благотворительных заведениях или чем-то подобным?
— Да, но как это увязать с вашим снайпером?
— Или какое отношение «наш» снайпер имеет к делам Вашингтона? — переиначил вопрос Страйкер. — Может быть, никакого. А может быть, самое прямое. Возможно, убийца решил, что Хоторн — полицейский, потому что тот задавал много вопросов. В этом случае — помоги Господи всем полицейским. Если же Хоторн подобрался слишком близко к каким-то темным делишкам, связанным с благотворительностью, и потому был убит — в этом случае стоит вопрос: почему этим же человеком и этим же оружием? Или же он действительно расследовал какие-то махинации с благотворительностью, но убит был по другой причине, но все тем же человеком из того же оружия? Пока мы не разберемся с этим, мы не определим, как нам вести следствие.
— Так подсказывает тебе интуиция, да? — спросила Дэйна.
