– Зачем ее трогать, если ты есть? – усмехнулся Мирон.
Юлю он уже видел. Красивая девчонка, чем-то похожая на мать в молодости. Но Вероника всегда была разбитной бабенкой, любила шиковать, а эта – мышка с красивой, но серой шерсткой. Не произвела она впечатления на Мирона. Но если нужно, он готов позабавиться с этой крошкой.
– Чего ты хочешь? – заистерила Вероника.
– Я же тебе все сказал… – Он обнял женщину за плечи, привлек ее к себе, носом коснулся нежной шеи.
Веронику передернуло изнутри, но отстраняться она не стала.
– Я уже не молодая, а вокруг столько юных… Зачем я тебе? – хныкающим голосом спросила она.
– Это ты про Юлю?
– При чем здесь Юля? – вновь запаниковала женщина.
– Ты понимаешь. Ты все понимаешь. И чего я хочу, знаешь, и кого. Это мой город, и я все здесь могу… – хмелея от дурманящих ощущений, проговорил он. – Твой муж накосячил, и я могу с него за это спросить…
– Мой муж накосячил? О чем ты?
– Стрелка у нас в кабаке была, серьезный разговор, он в этот разговор влез. Надо было табличку повесить: «Не влезай – убьет!»
– Никуда Миша не влезал!
– Может, и не влезал, но убьет. И останется твоя Юля сиротой, придется чужому дяде приласкать ее и обогреть.
– Какая же ты сволочь! – встрепенулась Вероника.
Она вдруг повернулась к нему и почти без размаха влепила ему пощечину.
– Останови машину!
Пристально и с угрозой глядя на Веронику, Мирон хлопнул Отвала по плечу, и «Волга» вильнула к обочине.
– Ты пожалеешь, – холодно, без надрыва сказал он, глядя, как она выходит из машины. – Но будет поздно.
– Да пошел ты! – психанула она и громко хлопнула дверью.
Отвал проводил ее взглядом и повернулся к Мирону:
– Куда едем?
– За ней. Тихонько.
Он знал, что смог нащупать больную струнку в душе у Вероники. И знал ее саму. Сейчас она перебесится, успокоится и повернет назад.
Та, прежняя Вероника не сдалась бы, но у этой муж и дочь, которые могут очень серьезно пострадать. К тому же тяга к острым ощущениям в ней не перегорела…
Мирон ликующе усмехнулся, глядя, как Вероника резко повернулась назад и устремилась к его машине. Она шла к нему с таким видом, как будто собиралась бросить в окно гранату. Но влезла в машину сама.
– Хорошо, твоя взяла! – с вызовом сказала она и, закусив нижнюю губу, посмотрела в сторону.
– Моя всегда берет… Отвал, давай в «Подмосковье».
В этой гостинице он снимал самый дорогой люкс. Там у него все условия для роскошной жизни, в том числе ресторан с отдельным кабинетом. Сначала он пообедает там с Вероникой, затем поднимется в номер. И никуда она от него не денется.
Май – дни все длиннее, а юбки у девчонок все короче. Озорной он, этот месяц, но так по-другому и быть не должно. Все вокруг живет и дышит, цветет и пахнет. Погода сегодня отличная, тепло, солнце, и латунные пуговицы в ряд – золотом горят. Часовые на посту где-то там, далеко, а у Игоря Дергуна – дембель.
Его друзья уволились в запас еще в апреле, а он – только сейчас. И все из-за контузии, которую получил в последний для него день войны. Целый месяц в госпитале провел, но не сожалеет. Его друзья получат медали дома, через военкомат, когда уже и форму надеть не с руки. А у него сейчас на кителе сверкает серебром «За отвагу» и «За боевые заслуги». Причем второй медалью его бы вообще не наградили, если бы не попал в госпиталь. Так что все пучком. Голубой берет, ворот распахнут – тельняшка на виду, погоны на толстой негнущейся пластмассе, аксельбанты… Еще можно было китель золотом подшить, и в госпитале такая возможность имелась, но глупо устраивать такую клоунаду, когда есть серебро боевых медалей.
Домой его тянуло неудержимо, но еще больше он хотел заглянуть на огонек к Юле. Она два года ждала. А может, и не ждала. Может, загуляла, закрутилась, понеслась по кочкам и прочим тому подобным обстоятельствам. Все в этой жизни возможно, потому и переживал Дергун.
Он подошел к дому старой, еще сталинской застройки. Уютный дворик, яблоня цветет, как тогда, когда он уходил в армию. Скамейка под этой яблонькой, на ней они с Юлей впервые поцеловались. Мама ее тогда вышла, разогнала их. Вероника Ивановна женщина боевитая, дочке спуску не давала и женихов ее не жаловала, но Игорь все-таки смог найти с ней общий язык. Сейчас она могла открыть ему дверь, но это ничуть его не пугало.
