А в дверь снова постучали.
– Ну, все, я пошел!
Игорь поднялся, и Юля тут же повисла у него на шее. Обняла его, нежно поцеловала в губы, и снова он прочувствовал закон отрицания платонической любви. Только на этот раз они остановились сами.
Вероника Ивановна и ее муж смотрели телевизор в зале, провожать Игоря они не выходили. Деликатничают, не хотят его смущать. До двери его проводила Юля, снова поцеловала в губы его и тут же отстранилась.
– До завтра!
А завтра утром Игорь снова будет здесь, он проводит Юлю в институт. Дядя Сережа больше не давал о себе знать, но в данном случае лучше перебдеть.
Игорь хорошо помнил, в какой ужас пришла Вероника Ивановна, когда узнала, кто подходил к Юле на улице. Как будто сам дьявол навестил ее из ада.
Вероника Ивановна не просила Игоря сопровождать Юлю в институт и обратно, он вызвался сам, и она этому лишь обрадовалась. И обрадовалась, разрешила им с Юлей находиться по вечерам в ее комнате. На улице опасно, считала она, но Игорь только первое время разделял ее тревоги. Почти две недели прошло с тех пор, как он вернулся из армии, и о дяде Сереже ни слуху ни духу. И дальше так будет. Но все равно, каждый день утром он у Юли как штык. Все равно ведь заняться нечем… Пока нечем. А там на работу придется устраиваться.
Дергун уже подходил к дому, когда его вдруг окликнули из темноты.
– Слышь, закурить дай! – потребовал чей-то грубый голос.
От дерева, которое росло у дороги, отделился чей-то силуэт. Но и это было еще не все. Спереди по тротуару к нему кто-то шел, а сзади – подкрадывался. А место темное и безлюдное – идеальное для засады. Грабители его подкараулили, сейчас начнется.
Не дожидаясь, когда атакуют с фланга и тыла, Игорь рванул вперед. Он видел, как шедший навстречу человек вскинул руку, в которой сжимал что-то длинное – или дрын, или металлический прут. А сзади ускорились шаги, и фигура с фланга со всех ног рванула на Игоря. Клещи стремительно сжимались.
Игорь дождался, когда противник спереди размахнется для удара. И как только это произошло, он резко рванул вперед, сблизился с ним, предплечьем блокируя ударную руку. Большими пальцами обеих рук он нащупал глаза противника и со всей силы вдавил их, продолжая движение вперед.
Грабитель мог упереться, но дикая боль не позволила ему остаться на ногах. Практически не останавливаясь, Игорь уложил его на спину, затылком шарахнув об асфальт. А теперь вперед, и к дому! И плевать, что это отступление похоже на позорное бегство. В конце концов, он не милиционер и даже не народный дружинник, чтобы задерживать преступников.
Но грабитель не позволил ему уйти. Несмотря на боль, он вдруг схватил его за штанину. Игорь ударил его ногой в голову, и руки разжались, но на этом он потерял время, а преследователи уже совсем близко.
Одному он врезал ногой в живот, а другой перетянул его железным прутом по голове. Перед глазами все поплыло, ноги подкосились, но все-таки он смог вырвать прут из рук противника. И тут же ударил в ответ…
* * *
Глаза наливаются кровью от бешенства, а еще они могут покраснеть от сильного удара. С Мурзой случилось и то, и другое. Сначала его жабьи глаза были вдавлены в глубь черепной коробки, а потом у него будто задымилась от дикой злобы голова. Глаза уже встали на место, но Мурза почти ничего не видел. Красные у него глаза, вокруг все распухло, и еще ухо в кровь стерто. Но ему еще повезло. У Сурка глаз от сильного удара вытек. А у Хныря во рту кровавое крошево и голова сильно разбита…
– Я урою эту падлу! – взвыл в бешенстве Мурза.
– А почему не урыл? – зло спросил Мирон.
Кто бы мог подумать, что какой-то солдатик мог порвать лучших его бойцов? Как тузик грелку порвал.
– Так сдернул он, как фуфло голимое! – простонал Сурок.
Отвал качал головой, прикладывая к его глазу ватно-марлевый тампон. В больницу Сурка надо везти, но Мирон не разрешает. Сейчас врача привезут, пусть он на месте все решает. Да и не заслужил Сурок больницы.
– Ну да, вас уложил и сдернул! – презрительно ухмыльнулся Мирон.
– Я эту гниду на перо взял! – как-то не очень весело похвастался Хнырь.
