Николка словно угадал мысли отца-комбайнера, сказал примирительно:
— Ты не горюй, папка, мы сейчас уйдем отсюда.
— А здесь кто дожнет? — спросил отец.
— Девчата серпами. Чего нам технику зря по ладошке гонять.
— А мы куда?
— На четвертое поле махнем!
— А председатель? Он те махнет!
— Так ведь выгода, папка! — воскликнул Николка. — Чистая выгода! Разве председатель против пойдет?
Отец внимательно посмотрел на сына. Перебивать не стал. Он знал, что Николка все уже продумал и взвесил, его следует выслушать до конца.
— Ты что-нибудь о групповом методе читал? — спросил со смешинкой Никрлка.
— Да газетки-то почитываю тоже, — усмехнулся отец.
— Так вот на четвертом поле мы спаримся с агрегатом Ивана Смирнова. Нам хватит одной зерновозочной машины. И даже одного помощника на оба комбайна… — горячо говорил Николка. — Вот сейчас, пока рожь обдувает, мы и погоним на четвертое!
Отец снова возразил:
— Что и говорить, выгода полнейшая… А председатель все-таки усечет. Самоуправство, скажет.
— Все мы тут хозяева, на равной ноге, — солидно произнес Николка и мигом вскочил на ноги. — Трогаем!
— Эх, будь что будет! — поднялся и отец.
…Рокочет комбайн, прыгает по ухабистой дороге. Косится на Николку отец и диву дается: здорово придумал сынок! Откуда только у него это берется? Должно быть, читает много. Да по теории-то он, Николка, пожалуй, забьет его, передового комбайнера своего колхоза и района.
А на востоке выпирает из-за горизонта огненно-малиновый шар солнца и ветерок озорной струится по нивам. Красному, погожему быть дню! Словно по заказу!
Еще издали приметили механизаторы: стоит председательский газик возле комбайна Ивана Смирнова. А когда стали подкатывать ближе, вышел вперед председатель, ноги расставил циркулем, руки упер в бока. Все знали эту председательскую привычку: либо разноса ожидай, либо доброе слово скажет.
— Держись, Николка! — крикнул на ухо сыну отец.
Он выключил мотор, посмотрел на председателя сверху вниз невинными глазами. А тот шагнул к комбайну, спросил вроде бы сурово:
— Кто велел на четвертое поле, Трофимыч?
— Сердце подсказало, Василий Петрович.
Только несколько мгновений молчал председатель, затем сказал одобрительно:
— Умное у тебя сердце, друг! Выводи машину вперед, группу комбайнов ты поведешь.
— Уж тогда не я, а мой Николка, — засмеявшись, сказал отец. — Это вся задумка его.
— Во-она как! — блеснул глазами председатель. — Ну, я ему за такое трудовое отличие повышение сделаю.
— На комбайн, на самостоятельную поставите?
— На ток отвезу, будет сам зерноочистительную машину обслуживать. А то при том шалопае она больше стоит, чем работает.
Хотел уж было отмахнуться Николка, начисто отказаться от новой должности, но отец сразу уловил его настроение. Произнес с гордой ноткой в голосе:
— Видал, какая нам честь, Николка! Везде мы на передних заставах! Знай наших!
Председатель сорвал несколько стеблей ржи, задумчиво свернул их в жгут.
— Не рановато начинаем? Влажновата ржица-то…
— В самый раз!
— Тогда слово в сторону, а дело в руки, — сказал председатель и отступил с дороги.
Загудела под уборочными машинами земля, стремительно кинулись вверх испуганные птицы. Комбайны вошли в хлеба.
— Ну, Николай, поедем принимать самостоятельную должность, — доброжелательно произнес Василий Петрович и дружески обнял Николку за плечи.
Начинался новый день большой хлебной жатвы.
