— Ты прав, граф. — Гир немного помедлил, и продолжил. — Ты прекрасно изучил меня за эти годы. Я прибыл с совсем другой целью. Латеррат заключил соглашение с кланом Диагур о поставках островных товаров через земли кочевников.
— Какой резкий переход от мистики к экономике. Ты был и остаешься деловым человеком, Кристофер. Я хотел бы иметь такого помощника как ты…
— Что? Быть в тени Великого Россенброка? Это не для меня… — Гир странно улыбнулся, обнажая крупные зубы с выступающими резцами.
— Амбиции, амбиции… Ну и что у вас там с Бантуей?
— Бантуе нужно торговать… Они живут за счет торговли, как архиепископ Дрирский живет за счет дураков. Аведжийцы, со своими проклятыми налогами сделали невозможным торговлю через Прассию и Данлон. И Атегатт, и Королевство, и Рифлер нуждаются в островных товарах. Но аведжийцы контролируют весь юг, кроме Прассии, отрезая нам всем основные торговые пути. Поэтому мы и заключили договор с кланами, о поставках в Империю, через таможни Латеррата.
— Значит, твой Герцог не захотел договариваться с Фердинандом?
— У нас на плечах висят Пинты и Нестс. Людей, населяющих эти страны и людьми-то можно назвать с большой натяжкой… Здесь позиции Фердинанда особенно сильны…
— Твой герцог боится, что Фердинанд напустит на вас варваров?
— Мой герцог не боится ничего… С тех пор, как получил по голове палашом забринского корсара. После этого страх из него просто улетучился, как впрочем, и многие другие чувства… Мой герцог, не боится ничего сейчас. Пока он у власти, ни одна собака не посмеет даже тявкнуть на Латеррат. Никто, из наших соседей, будь то Нестс, Пинта или Бриуль, не могут тягаться на равных с нашей армией. И эти слова не бравада, граф!
— Я знаю возможности вашей армии, Кристофер.
— Но моему герцогу полтораста лет. Он, единственный оставшийся в землях Лаоры, кто помнит, что когда-то были такие народы как Оммаи, Тельма или Сваан. Он единственный кто помнит первые Бриульские войны и нашествия кочевников. Он может умереть в любую минуту, даже сейчас, когда меня нет рядом… — глаза Гира тревожно заблестели. — Но может и пережить нас с тобой. Один из его предков дожил до двухсот четырнадцати… И ты знаешь, граф, что у герцога нет наследников… — Гир внезапно замолчал, словно выдал какую-то страшную тайну.
— Да, твой герцог, еще лет эдак сто двадцать назад, избавился от всех претендентов на престол.
— Мой герцог знает, что после его смерти, на западе Лаоры разразится невиданная война за обладание троном Латеррата. И наибольшие шансы в этой войне — у проклятых аведжийцев.
— Мне кажется, я понимаю тебя, Кристофер. Одно дело временный союз, другое — когда твоей страной станут править ненавистные тобою предатели…
— Ты понимаешь далеко не все, граф… Великий герцог Латеррата, Правитель Западных Границ, Наставник Ордена Рыцарей Иллара согласен признать Императора Лаоры, Князя Атегаттского своим сюзереном…
То, что сказал Паук, было настолько неожиданным, что Россенброк даже привстал в кресле. Глаза его широко раскрылись, а нижняя губа, совсем по-старчески задрожала. А, когда канцлер заговорил, то голос его больше всего походил на карканье старого ворона.
— Повтори еще раз, Кристофер Гир, то что ты сказал. Титулы можешь опустить…
36.
Аттон провел ночь в лесу. То была отвратительная ночь. Где-то поблизости бродила стая гурпанов, пару раз доносился рык какого-то страшного зверя, и всю ночь, не перестывая, шел дождь. На утро лег плотный туман, скрыв очертания даже ближайших деревьев. Туман клубился и стекал мутными волнами, скрадывая звуки. Из белесой мглы доносились непонятые шорохи и потрескивания. До самого тракта Аттон не выпускал из рук обнаженного меча.
Дорога, укрытая липкой молочной взвесью тумана, была пуста. Караванщики решили, видимо, переждать туман, опасаясь засад. Аттон пришпорил коня, намереваясь, сегодня же к вечеру достигнуть Виеста. Выше к перевалу, туман почти рассеялся, в просветах между деревьями показались далекие желтые холмы. Задул пронзительный холодный ветер. Лес, вдоль тракта, становился гуще, появились широкие разлапистые ели, хмурое небо, все чаще скрывалось за переплетением могучих ветвей.
